– То есть ее исчезновение вы связали с неким гениальным планом? – начала соображать я. – Который, по вашему мнению, она претворяла в жизнь.

– Да.

– Но сейчас вы так уже не думаете?

– Четыре года – слишком большой срок. Скоро ее признают умершей. У вашего отца будут развязаны руки, а она уже ничего не сможет…

– Когда вы сказали, что мой отец опередил ее, вы что имели в виду?

– Разве не понятно?

– Вы назвали меня дурой, чему ж удивляться?

– Хорошо. Хотите услышать, пожалуйста: я думаю, что ваш отец убил вашу мать. Спрятал тело и разыграл весь этот спектакль с исчезновением. Все это время он делал вид, что ищет ее. Но я думаю, ему прекрасно известно, где она…

Признаться, от этих слов мне стало не по себе. Еще несколько дней назад, услышав подобное, я бы мысленно выругалась и поспешила забыть этот разговор. Но теперь все было иначе. Теперь выяснилось, что мои родители вовсе не пример для подражания, и их история любви вряд ли будет воспета поэтами. Была любовь, и нет любви. Однако подобные обвинения должны строиться на чем-то куда более серьезном, нежели догадки.

– Мой отец был в офисе, когда маму видели в последний раз, – как можно спокойнее сказала я. – И, по утверждению свидетелей, офис он не покидал. Все его передвижения в тот день и последующие полиция изучала весьма тщательно. Он ведь первый подозреваемый, а по сути, единственный. Но повода обвинить его так и не возникло.

– Деньги творят чудеса. Вспомните его друзей…

– Чушь.

– К тому же он умен. И у него было время подготовиться.

– Вы повторите свой рассказ в полиции?

– А вы собираетесь идти в полицию?

Кажется, за все время разговора в его голосе я уловила интерес.

– Если найдется с чем.

– Будьте осторожней, – усмехнулся Николаев. – Вдруг отцовская любовь окажется не особо сильной.

– Я буду помнить об этом, – кивнула я, поднимаясь, и направилась к входной двери.

– Постойте, – позвал Николаев. – Вы сказали, что видели возле сквера женщину, похожую на вашу мать?

– Видела. Мало того, на ней был ее плащ, который потом вновь оказался в гардеробной.

– Значит, надежда все-таки есть.

Если в этом высказывании и содержался вопрос, то едва уловимый.

Из кухни возник Берзинь. Я умудрилась забыть о его существовании. Мы молча покинули квартиру, уже на лестничной клетке он сказал:

– Удивляюсь твоей выдержке.

– В смысле?

– Он ведь обвинил твоего отца в убийстве.

– Ты что, подслушивал?

– Конечно. А если бы этот тип накинулся на тебя?

– Не знаю, что хуже: рукопашная с этим типом или твоя осведомленность.

– Я на твоей стороне, раз уж подался в добровольные помощники. Николаев прав: не лезла бы ты во все это.

– Тебя кто спрашивает, советчик? Спасибо за помощь.

Мы вышли из подъезда, я собралась проститься с Берзинем. Желательно навеки. Он ухватил меня за руку и настойчиво запихнул в свой «Рендж Ровер».

– Милая, я легко могу представить, что ты сейчас чувствуешь. Но очень прошу, не спеши с выводами. Лично у меня этот Николаев вызывает куда больше подозрений. Он любил твою мать, но ее любовником так и не стал. Потому что она любила твоего отца, или потому что сам Николаев жалкое ничтожество. При таком раскладе даже не трахнуть ее… Извини, о родителях следует говорить уважительно. Короче, у него был повод ее убить. А что? Он сунулся к ней с домогательствами. Она его послала, и сгоряча он ее… Хоть он и рохля, но мужик и с женщиной по-любому справится. Оттого об их нежной дружбе и помалкивал. Ведь все это время он был вне подозрений. Полицейские попросту не обращали на него внимания.

– Они беседовали со всеми сотрудниками, насколько я знаю, – пожала я плечами.

– Вот именно. С ним беседовали как с одним из сотрудников, а если бы они знали то, что знаем мы?

– Что делать-то? В полицию на него заявлять? – спросила я.

– Попробуем справиться сами. – Я закатила глаза, а он добавил: – В таких делах лучше не спешить, не то такого наворотишь… И я совсем не против затяжного расследования, – улыбнулся он. – Буду рядом на законном основании. Ты в меня влюбишься…

– А ты, конечно, нет.

– А я уже влюбился. Чего б мне тогда с тобой таскаться. У меня дел выше крыши, а я, наплевав на все с высокой башни, решил стать Ватсоном. Цени.

– В этом месте надо аплодировать?

– Не стесняйся выражать свои чувства, милая. Ну вот, личико уже не такое испуганное, и в голосе появились привычные насмешливые интонации. – Он весело подмигнул, заводя машину. – Кстати, его предположение о том, что твоя мать затеяла какую-то игру, довольно интересно. И, вполне возможно, в этой игре он самый активный участник.

Лео выехал со двора, а я смотрела на него в некотором замешательстве.

– Потолковей можно?

– Пожалуйста. Они на пару задумали некую комбинацию, что появление твоей матери возле сквера, – если это твоя мать, конечно, – только подтверждает. Ты можешь игре помешать, и приходится принять меры. Само собой, мать озабочена твоей безопасностью, но и разрушить их планы ты не должна. А где гарантия, что ты непременно примешь ее сторону? Ведь отца ты любишь? Допустим, их главная цель – обвинить твоего отца в убийстве жены. А что? Это ли не сладкая месть: упечь его в тюрьму за убийство, которого он не совершал.

– С этим они явно затянули.

– Как посмотреть. Через четыре года многое подзабылось, те же свидетели уже не так уверены в своих показаниях, и вдруг появляются некие факты. А если инициатором нового расследования выступишь ты, это им, безусловно, на руку. Сунься Николаев в полицию сразу после исчезновения твоей матери и стал бы главным подозреваемым, с этой историей о платонической любви и фотографиями на стене. Добавь к этому гнусную рожу.

– Нормальная рожа.

– Гнусная. Не спорь по пустякам.

– А если про телефонный звонок он не врал и был некто «О»?

– Тоже любовник? Не многовато ли?

– Если он звонил ей на мобильный, его номер должен быть в распечатке ее звонков… Звонки совершенно точно проверяли. И не обратили внимания на этот номер… или обратили? Опрашивали всех, с кем мама общалась в последнее время, и если звонки были частыми, они должны были следователя заинтересовать. Установить человека по номеру мобильного труда не составит. Ты мог бы узнать?

– Что узнать? – нахмурился Берзинь.

– Был ли среди абонентов некий мужчина, не связанный с ней по работе, которого она могла бы обозначить в мобильном буквой «О».