– Взгляни.

Я отправилась в комнату, вслед за мной ковылял Николаев, а за ним Лео. Вся стена напротив была увешана мамиными фотографиями. Их было не меньше десятка. На одной рядом с мамой стоял Николаев. Скорее всего, это была какая-то официальная встреча. Мама в деловом костюме, Николаев тоже при всем параде, справа от мамы стоял кто-то еще, плечо можно было разглядеть, но сам человек в кадр не попал, или фотографию попросту обрезали.

– Тянет на большие неприятности. – Берзинь указал на фото. – Учитывая, что предмет твоей большой любви исчез с радаров. Чего не убрал-то?

– Зачем? – пожал Николаев плечами, садясь в кресло. – Я не сделал ничего плохого. Просто любил эту женщину.

– Не каждый прокурор в это поверит.

– А мне плевать.

– Ага, ее нет, и жизнь лишилась смысла?

– Такие, как ты, понятия не имеют о подобных вещах. Все осмеивать – единственное, на что вы способны. Вас интересуют только деньги, ну и еще власть. Покуражиться, унизить – на это вы мастера.

– Блестящая характеристика, но мы не за этим.

– Вы должны были встретиться в сквере с моей мамой? – спросила я.

Николаев смотрел на меня в полнейшем недоумении.

– Что? – наконец переспросил он.

– Зачем вы пошли в сквер?

– Ни за чем. Хотел немного успокоиться. Ваше появление вывело из равновесия.

– И вы не видели мою мать?

– Что вы болтаете? Вы вообще в своем уме?

– Я следила за вами, – торопливо начала объяснять я. При этих словах Николаев криво усмехнулся и головой покачал. – Вы вошли в сквер, а через минуту после этого на пешеходном переходе я увидела женщину, очень похожую на мою мать. Заметив меня, она бросилась бежать.

– Может, вам стоит обратиться к врачу? – сказал он устало. – Ваша мать исчезла четыре года назад, и я больше не видел ее и ничего о ней не слышал.

– Какие у вас были отношения?

Николаев вновь покачал головой.

– Вы хотите, чтобы я говорил при этом… человеке? – кивнул он в сторону Берзиня.

– Я буду на кухне, – с готовностью сказал Лео.

И удалился. А я устроилась на краешке дивана.

– Слушаю, – сказала я.

Николаев немного помолчал, точно собираясь с силами.

– Я ее любил. Ничего удивительного. Она заслуживала любви. Настоящей. Которой у нее не было.

– Это вы сейчас о моем отце?

– Разумеется. Ваш отец из тех, кто не умеет ценить то, что получил от судьбы. Типичный богач, который считает: женщин надо менять, как машину или квартиру.

– Это неправда, – отрезала я.

Николаев усмехнулся.

– Ну конечно. Они были идеальной парой. Образцовой семьей. Немногого хватило, чтобы этот прекрасный мир в одночасье исчез. Всего лишь появления девицы, не умной и даже не особо красивой. Она, кстати, чем-то была похожа на вашу мать. Вкусы у него остались прежними, что, наверное, похвально. Правда, она в подметки вашей матери не годилась, зато была на двадцать лет моложе. В глазах вашего папаши это перевесило все. И идеальную пару, и счастливую семью. Все.

– Надо полагать, вы от этого только выиграли, – зло заметила я. – Сомневаюсь, что в противном случае у вас были бы шансы.

– Да у меня их и так не было, – вздохнул он. – Ваша мать не была моей любовницей. Мы остались друзьями. Точнее, это я был ей другом. Она… она стала для меня всем. Смыслом жизни, который исчез вместе с ней, как правильно заметил ваш приятель.

– И вы ничего не знаете о женщине, которую я видела возле сквера?

– Ничего, – покачал он головой.

– Я вам не верю, – подумав, сказала я. – Вероятность совпадения ничтожно мала.

– Скорее всего, вы просто ошиблись.

– Допустим. Я ошиблась. Это не моя мать. Но на женщине точно был ее плащ. Я проверила. А когда я попыталась поговорить с вами, приехав сюда, его украли из машины.

– Разве нет похожих плащей? – развел он руками.

– Есть. Но этот был особенный. А главное, он сначала исчез из гардеробной, а потом вновь там появился.

– Мне нечего вам сказать.

– Послушайте, она моя мать, и я хочу знать, что происходит. Что произошло четыре года назад и что, черт возьми, происходит сейчас?

– Я могу рассказать вам мою историю. Если хотите.

– Хочу.

– Я проработал в фирме примерно год, когда мы… когда я впервые оказался в кабинете вашей матери. Конечно, мы и до этого встречались: на совещаниях, в коридорах или столовке. Она была так красива… но я и мысли не допускал…

– Ваши чувства меня не особенно волнуют, – перебила я, слушать его было неприятно, он хотел занять место моего отца и тем самым разрушить мою жизнь. За это в тот момент я его ненавидела.

– Я готовил иск в суд, и мы часто встречались, обсуждали рабочие моменты, – деловито заговорил он, покончив с лирикой. – Она быстро оценила меня по достоинству. Видела, что, несмотря на молодость, я отличный специалист.

– А другие не ценили?

– Ваш отец, вы имеете в виду? Сомневаюсь, что он обращал на меня внимание. Ваша мать гораздо старше меня и выбрала покровительственно-насмешливый тон для общения. Я бы сказал, материнский. Много шутила, рассказывала о вас.

– О господи, – фыркнула я. – Хотите сказать, она мечтала о таком зяте?

– Уверен, ей бы и в страшном сне не привиделся в этой роли Лео Берзинь, – парировал он. – Но вы мало похожи на свою мать. И меня вы точно не интересовали. А вот рядом с ней… Хотелось совершать подвиги. Вам понятно, о чем я? Я был счастлив работать с ней, по сути, это были самые лучшие наши дни…

От этого «наши» меня едва не передернуло.

– Извините, забыл, мои чувства вас не интересуют. Потом она вдруг изменилась. Стала задумчивой, у нее пропал интерес к работе, а после ко всему прочему. К жизни. Я наблюдал все это, но не решался заговорить. Затем я узнал… услышал, о чем шепчутся по кабинетам.

– У отца появилась любовница? – задала я вопрос, хотелось поскорее покончить с этим.

– Ваш отец запал на девицу-практикантку. Тупую, вечно хихикающую, вульгарную.

– В его возрасте это случается.

– Он мог бы выбрать кого-то получше и найти для этого другое место. Чтобы не унижать вашу мать.

– Значит, у отца была связь с практиканткой, а мама об этом узнала? Донесли добрые люди?

– Я не знаю, донесли или сама догадалась. Я видел, что она страдает, и хотел помочь. Но не знал как. Практика закончилась, девица больше не хихикала в коридорах, ваша мать понемногу успокоилась. А через несколько месяцев все повторилось.