У меня горло перехватывает, и я отвожу глаза, буквальноразрываясь на части. Я хочу сделать, как лучше для близнецов, и в то же времямне страшно: как все это отзовется для нас с Дейменом? Девчонки здесь меньшесуток, а я уже страдаю оттого, что не могу быть с ним. Конечно, это ужасноэгоистично, ведь у сестричек беда. И все-таки не нужно быть экстрасенсом, чтобыпредвидеть: когда в доме болтаются две девочки-подростка, которым постояннотребуется помощь, возможность побыть с Дейменом наедине — вот как сейчас —будет случаться очень и очень редко.

— Ты с ними там и познакомился? В Летней стране?

Кажется, Рейн говорила — наоборот, Деймен им помог.

Деймен качает головой.

— Нет, мы там просто встретились после долгого перерыва. Апознакомились мы давно, еще в Салеме.

Я смотрю на него, разинув рот. Он, что, и на суде был?

Деймен тут же развеивает мои сомнения:

— Это было еще до процесса. Я оказался там проездом. Девочкизаблудились. Я их подвез в своем экипаже, и тетушка ничего не узнала.

Деймен смеется, а я уже готова ляпнуть какую-то гадость:мол, он с самого начала им потакал, — и тут он говорит:

— Им в жизни трудно пришлось. Так рано потерять все, чтознали и любили... Наверное, ты можешь это понять? Во всяком случае, я могу.

Я вздыхаю. Чувствую себя мелкой эгоисткой. Стыдно, чтоДеймену пришлось об этом напоминать. Однако я предпочитаю придерживатьсяпрактической стороны дела.

— А кто будет о них заботиться?

Надеюсь, это прозвучало так, словно я беспокоюсь одвойняшках, а не о себе. Ну действительно, учитывая все их странности, неговоря уже о совершенно неправдоподобном прошлом, куда им податься? Ктовозьмется за ними присматривать?

— Мы о них позаботимся! — Деймен поворачивается на бок, и мыснова оказываемся лицом к лицу. — Ты и я, вместе. Кроме нас — некому.

Я вздыхаю. Хочу отвернуться, но меня притягивает тепло еговзгляда.

— Просто я не уверена, что из нас получатся хорошие родители.— Я закидываю руку ему на плечо, перебираю пряди густых волос. — Какой из наспример для подрастающее поколения? Мы слишком молоды!

По-моему, довод вполне весомый, и я ожидаю какую угодно реакцию,только не хохот, который слышу в ответ.

— Слишком молоды? Говори за себя! Я-то, знаешь ли, довольно давноживу на свете. Более чем достаточно, чтобы взять на себя заботу о двойняшках.Кроме того... — Он улыбается. — Разве это так уж тяжело?

Я зажмуриваюсь и качаю головой, вспоминая свои слабыепопытки воспитывать Райли — как в человеческом облике, так и в виде призрака.Ничего у меня тогда не получилось. Честно говоря, сомневаюсь, что у меня хватитсил повторить все снова.

— Ты себе не представляешь, во что ввязываешься, — говорю яДеймену. — Ты даже не можешь вообразить, что такое воспитывать двух упрямых,своенравных тринадцатилетних девчонок. Это в принципе невозможно — все равно,что кошек пасти.

— Эвер, — говорит он тихо и очень ласково, стараясь развеятьвсе тучи и прогнать все мои страхи. — Поверь, я понимаю, что тебя на самом делебеспокоит. Нужно всего лишь пять лет потерпеть, пока девочкам исполнитсявосемнадцать, и они начнут самостоятельную жизнь. Тогда мы будем свободны исможем делать, что захотим. Что такое пять лет, когда перед нами — вечность?

Меня это не утешает.

— Еще захотят ли они жить самостоятельно? Многие детишкизнаешь как долго сидят на шее у родителей?

— Да, но мы с тобой им этого не позволим. — Дейменулыбается, взглядом умоляя меня повеселеть и улыбнуться в ответ. — Мы научим ихмагии, чтобы они могли прожить без посторонней помощи, и скатертью дорожка!Пожелаем им удачи, а сами отправимся, куда захотим.

Он улыбается, глядя в мои глаза и отводя мне волосы с лица.Я просто не в силах больше сердиться. Да и можно ли тратить время на дурацкиеразговоры, когда он так близко?

— Пять лет — ничто, когда прожил шесть столетии, — говоритДеймен, касаясь губами моей щеки, шеи, уха…

Я теснее прижимаюсь к нему. Знаю, он прав, хоть мне трудноэто признать. Я ни в одном перерождении прожила больше двадцати лет, и потомупять лет в заботах о двойняшках кажутся мне вечностью.

Деймен, утешая, прижимает меня к себе. Остаться бы такнавсегда...

— Все хорошо? — спрашивает он чуть слышно. — Закончили сэтой темой?

Я киваю, уютно устроившись в его объятиях. Сейчас не нужныслова. Единственное, что может меня успокоить и придать уверенности —прикосновение его губ.

Я передвигаюсь так, чтобы лечь на него, в точности повторяяизгиб его тела. Наши сердца бьются в унисон. Смутно ощущая тончайшую прослойкуэнергии, пульсирующей между нами, приближаю губы к губам Деймена... Онисоприкасаются, прижимаются, сливаются друг с другом... Неутоленное желаниедолгих недель вырывается на волю, и я уже ничего не хочу, только вжаться,вплавиться в его тело.

Он стонет — в горле клокочет низкий первобытный звук. РукиДеймена стиснуты у меня на талии. Теперь нас разделяют только два слоя одежды,от которой срочно надо избавиться.

Я неловко вожусь с застежкой его джинсов, а он тянет кверхумою футболку. Наше рваное дыхание смешивается, пальцы спешат и все-такисправляются с задачей не так быстро, как требует наша жажда.

Уже расстегнув его джинсы и начав стаскивать их вниз, явдруг замечаю — мы так притиснулись друг к другу, что пленка энергии исчезла.

— Деймен! — в ужасе кричу я.

Он срывается с кровати, дышит тяжело и быстро, так что словаполучаются отрывистыми.

— Эвер… Я... — Он мотает головой. — Прости... Я думал…можно...Не сообразил.

Я кое-как прикрываюсь футболкой. Щеки у меня пылают, внутривсе горит. Я знаю, что Деймен прав — нельзя забывать об опасности.

— И ты меня прости... Я, наверное, вытеснила прослойку...

Я склоняю голову, так что волосы прикрывают лицо. Чувствуюсебя преступницей на суде. Конечно, это я виновата!

Деймен снова садится рядом со мной. Защитная пленкаполностью восстановлена. Деймен поворачивает мое лицо к себе за подбородок.

— Ты не виновата. Это я... увлекся. Обо всем забыл и неудержал прослойку.

— Да ладно, подумаешь! — утешаю я.

— Нет, не ладно. Я старше, должен бы держать себя в руках...— Он смотрит в стену, стиснув зубы, и вдруг, сощурив глаза, оборачивается комне. — Эвер... А откуда мы знаем, что это правда?

Я озадаченно морщу лоб. Не понимаю, о чем он.

— Какие у нас доказательства? Вдруг Роман просто разыгрываетнас, а сам веселится потихоньку?