— Просто грустно очень... — Хейвен вздыхает и чешет кошкупод подбородком. — Конечно, она прожила хорошую, долгую жизнь и так далее, авсе-таки. Почему так грустно, когда все кончается?

Я почти не слушаю. Голова у меня занята новой многообещающейидеей.

— Странно так: вот только что все было хорошо... Или даже неочень хорошо, не важно. По крайней мере было. А потом вдруг — раз, и ничегонет. Как тогда, с Эванджелиной. Пропала, и ни слуху ни духу.

Постукиваю пальцами по столу. Я не во всем согласна сХейвен, но спорить не хочется.

— Наверное, я просто не понимаю, в чем смысл. Вот скажи,зачем привязываться к чему-нибудь, если: а) это все равно не навсегда и б)жутко больно, когда все заканчивается. Раз у всего на свете есть начало,середина и конец, тогда зачем вообще напрягаться? Какой смысл, если в итоге всеравно приходишь к финалу?

Она сдувает челку с глаз и смотрит на меня.

— Я имею в виду не саму по себе смерть…— Хейвен кивает накошку. — Хотя все там будем, как ни трепыхайся.

Я смотрю на них с Амулетиком и киваю, словно это и ко мнеотносится. Будто я так же, как все, жду своего часа в длинной печальнойочереди.

— Я говорю о смерти в метафорическом смысле. Типа «ничто невечно», понимаешь? Это ведь правда, ничто не существует вечно. Вообще ничто.

— Но, Хейвен...

Едва я успела начать, как Хейвен взглядом приказывает мнезаткнуться.

— Слушай, только не надо мне впаривать всякую чушь: мол, увсего есть светлая сторона и тому подобное.

Под взглядом Хейвен мне невольно становится не по себе.Неужели она что-то знает и хочет меня вызвать на откровенность? Нет, когда я,переведя дух, снова решаюсь на нее взглянуть, становится ясно, что она сражаетсясо своими собственными демонами.

— Не выйдет насчет светлой стороны! Разве только тысобиралась сказать «Бог» или «вселенская любовь», но я же сейчас не об этом.Вот посмотри: Амулетик при смерти, мои родители на грани развода, и, скажемчестно, у нас с Джошем рано или поздно тоже все закончится. Так если всенастолько неизбежно... — Хейвен вытирает рукой нос, — то я предпочитаю самаконтролировать ситуацию. Лучше уж я сама назначу срок. Бросай, пока тебя небросили, и все тут. Мы только две вещи знаем наверняка: а) все закончится и б)кому-то обязательно будет больно. Так почему этим кем-то должна быть я? —Хейвен отворачивается. Из носа у нее течет, губы кривятся. — Запомни, с этойминуты я — Тефлоновая девочка. От меня все отскакивает, ничего не прилипает.

Я чувствую, что Хейвен что-то недоговаривает, ну ладно —попробую поймать ее на слове.

— Знаешь, а ты права. Ты совершенно права. — Хейвенудивленно вскидывает голову. — Ничто не вечно. — Кроме Романа, Деймена и меня.— И у вас с Джошем, наверное, все рано или поздно закончилось бы, ты опятьправа, — и не потому, что все заканчивается, а просто так уж бывает. Какправило, школьные романы заканчиваются после выпускного.

— Ты о вас с Дейменом тоже так думаешь? — Хейвен пристальносмотрит на меня, пощипывая одеяльце, в которое завернута кошка. — Что у вас всепродлится не дальше выпускного бала?

Я сжимаю губы и отвожу глаза. Знаю, я самая неумелая вруньяна свете.

— Я... стараюсь об этом особо не задумываться. А сейчас ядругое хотела сказать. Если что-то заканчивается, это еще не значит, что всеплохо и что кому-нибудь должно быть больно. Это уже случилось, и каждый шаг подводитнас к следующему. Если все время прятаться от боли, мы вообще ни к чему непридем!

Хейвен чуть заметно кивает, как будто понимает о чем я, нодо конца согласиться со мной не может.

— В общем, делать нечего — надо идти вперед и надеяться налучшее. Кто знает, может, по дороге еще и научимся чему-нибудь. — Я чувствую,что не очень-то убедила Хейвен. — Понимаешь, нельзя отказываться от чего-тотолько потому, что оно рано или поздно закончится. Все равно это нужно прожитьот начала и до конца, иначе не сможешь идти дальше. — Ох, мне бы немножкобольше красноречия... Ну, делать нечего, будем работать с тем, что есть. —Подумай сама: если бы ты не подобрала тогда свою кошку, если бы ты не сказала«да», когда Джош предложил встречаться — сколько прекрасных моментов ты быупустила в жизни!

Хейвен смотрит на меня и явно хочет возразить, но не произноситни слова.

— Джош такой славный, и он с ума по тебе сходит. По-моему,рано еще выбрасывать его за борт. И потом... — Я продолжаю говорить, хоть изнаю, что Хейвен слушает, но не слышит. — Нельзя принимать такие решения вминуту стресса.

— А если человек уезжает? По-твоему, это достаточнаяпричина?

— Джош уезжает? — Ничего себе новость...

Хейвен мотает головой и почесывает кошку между ушами.

— Не Джош. Я. Папа собирается продать дом, только ни фига нежелает это обсуждать ни с Остином, ни со мной.

Меня терзает ужасное искушение заглянуть к ней в голову, ноя же дала себе слово — не нарушать личное пространство своих друзей.

— Я знаю одно: в разговорах родителей без конца всплываетвыражение «стоимость перепродажи». Ты понимаешь, что это на самом деле значит?В следующем году я буду учиться в другой школе. И на выпускной пойду с другимклассом. Я вообще буду жить в другом штате!

— Я этого не допущу! — говорю я, глядя ей в глаза. — Ты неуедешь! Ты должна закончить школу вместе с нами...

— Спасибо, конечно, только вряд ли ты сможешь этомупомешать. Тебе не кажется, что от тебя тут мало что зависит?

Я смотрю на них с кошкой и думаю о том, что от меня оченьдаже много зависит. Найти противоядие для Деймена мне, может, и трудно, а вотпомочь лучшей подруг остаться жить по прежнему адресу и спасти ее кошку? Да невопрос! Я многое могу сделать. Многое. А сейчас я просто смотрю на Хейвен иговорю:

— Мы что-нибудь придумаем. Положись на меня! Хочешь, поживипока у нас?

Я киваю, как будто это реально, хотя Сабина в жизни несогласится. И все-таки нужно чем-то утешить Хейвен. Не могу же я сказать, чтозадумала на самом деле.

— А можно? — прищуривается она. — Правда?

— Конечно. Для тебя — все, что угодно.

Шмыгнув носом, Хейвен встряхивает головой.

— Сама знаешь, я тебя не стану ловить на слове, а все-такиприятно, что и в трудную минуту ты по-прежнему моя лучшая подруга.

Я смотрю на нее с сомнением. Всегда считала, что ее лучшийдруг — Майлз.

— Ну, вы с Майлзом, — смеется Хейвен. — У человека могутбыть два лучших друга? Один запасной! — Она снова вытирает нос. — Скажи честно,кошмарный у меня вид?

— Совсем не кошмарный. — Я не могу понять, с чего она вдругозаботилась своей внешностью. — Грустный у тебя вид — это совсем другое. Дакакая разница?