— Нет, можно дотронуться где угодно. Ухо, нос, да хоть палецна ноге — не имеет значения. Рука просто ближе, вот и все.

— Ближе, чем палец на ноге? — усмехается он.

Зеленые, как море, глаза смотрят прямо на меня.

Я делаю глубокий вдох, думая о том, какие у него загрубелые,шершавые руки, особенно по сравнению с Дейменом — у того ладони чуть ли немягче моих. Почему-то от одной этой мысли все меняется. Вроде в прикосновениинет ничего запретного, и все-таки уже одно то, что я сижу наедине с другимпарнем, кажется недопустимым, низким... Неправильным.

Зажмурившись, протягиваю руку. Я просто нанимаюсь на работу— нет никаких причин, почему вся процедура не могла бы пройти быстро ибезболезненно. Ткнув пальцем в середину ладони Джуда, позволяю чужой энергиитечь сквозь меня. Она такая спокойная, мирная, словно морская вода в полныйштиль. Совсем не похоже на жар и трепет, к которым я привыкла с Дейменом... Покрайней мере, пока передо мной не разворачивается картина жизни Джуда.

Я отдергиваю руку, словно ужаленная, и нащупываю амулет подфутболкой. На лице Джуда — тревога, и я тороплюсь объяснить.

— Извини... — Злюсь на саму себя за излишне бурную реакцию.— Обычно я держу себя в руках. Просто я немножко... удивилась, вот и все. Неожидала, что увижу такое... — Останавливаюсь, поняв, что от моего бормотаниятолько еще хуже. — Обычно я лучше скрываю свою реакцию! — Заставляю себя неотводить взгляд. Никакие слова не скроют простого факта: я задергалась, какпоследняя дилетантка. — Нет, серьезно! — Я неубедительно растягиваю губы вулыбке. — На самом деле я сдержанна, как игрок в покер! — Кажется, моя речь недостигла цели. — То есть я, конечно, проявляю понимание и сочувствие... —Начинаю заикаться, не в силах остановить разогнавшийся поезд. — В общем, япросто переполнена сочувствием...

Съежившись, опускаю голову. Конец собеседованию. Теперь онменя точно не возьмет на работу.

Джуд сдвигается на самый краешек стула и наклоняется совсемблизко ко мне — у меня даже дыхание перехватывает.

— Итак, скажи... — Его взгляд останавливает меня, словноприкосновение. — Что именно ты увидела?

Проглотив комок в горле, на мгновение закрываю глаза имысленно вновь прокручиваю только что увиденный киноролик. Невероятноотчетливые картинки пляшут передо мной...

— Ты не такой, как все.

Джуд сидит неподвижно, смотрит ровно и ничем не показывает,верно я говорю или нет.

— И всегда был другим. Еще совсем маленьким, ты уже видел их.— Я отвожу взгляд. В мозгу прочно отпечаталась картинка: младенец в детскойкроватке улыбается и машет ручкой бабушке, умершей за несколько лет до егорождения. — А когда... — Я запинаюсь. Говорить ужасно не хочется, но этонеобходимо, если я рассчитываю получить работу. — А когда твой отец...застрелил­ся... Ты решил, будто его толкнули за край твои рассказы о том, чтоты видишь свою маму. Она умерла за год до этого. Только много лет спустя тыпризнал правду: твой отец просто страдал от одиночества и депрессии и оченьхотел снова встретиться с твоей мамой. Хотя нет... иногда ты сомневаешься.

Джуд бестрепетно слушает, хотя в глубине зеленых глаз таитсянамек на правду.

— Несколько раз отец пытался тебя навестить. Хотел попроситьпрощения за то, что он сделал, но ты отгораживался, хоть и чувствовал его. Тыустал от того, что тебя постоянно дразнят одноклассники и отчитывают монахини,не говоря уже о приемном отце, который... — встряхиваю головой. Не хочупродолжать, а надо. — Ты просто хотел быть нормальным. Таким, как все.

Я провожу пальцем по скатерти. Горло перехватывает — ведь яотлично знаю, как тяжело стать похожим окружающих и в то же время знать, что утебя не получится.

— Потом ты убежал из дому и встретил Лину. Кстати, она тебена самом деле не бабушка. Твои настоящие бабушки и дедушки умерли.

Снова бросаю взгляд на Джуда — удивляется ли он, что я обэтом знаю? По нему ничего не разберешь.

— В общем, она приютила тебя, одела, накормила... Она...

— Она меня спасла. — Джуд откидывается на спинку стула,потирая глаза длинными загорелыми пальцами. — Я совсем потерялся, а она...

— Приняла тебя таким, какой ты есть на самом деле.

Я вижу эту историю, словно все происходило у меня на глазах.

— А каким? Кто я на самом деле? — Он упирается руками вколени, напряженно глядя на меня.

Я отвечаю, не раздумывая:

— Жутко умный парень, который окончил школу уже в десятомклассе. Настолько сильный медиум, что смог помочь сотням людей, почти ничего нетребуя взамен. И несмотря на все это, ты настолько... — Я смотрю на него ичувствую, как уголки губ приподнимаются в улыбке. — Хотела сказать — «ленивый»,но мне все-таки нужна эта работа, поэтому я скажу — «беспечный». — Я смеюсь, иу меня гора сваливается с плеч, когда Джуд начинает смеяться вместе со мной. —Твоя бы воля — ты бы ни одного дня больше не работал. Провел бы целую вечностьв поисках одной-единственной идеальной волны.

— Это метафора? — спрашивает он, криво улыбаясь.

— В данном случае — нет. — Я пожимаю плечами. — В твоемслучае это факт.

Он кивает и снова откидывается на спинку кресла. Под еговзглядом у меня в животе начинают порхать бабочки. Джуд вновь наклоняетсявперед, прочно упираясь ногами в пол, и говорит:

— Виновен! Ты заглянула в самую глубину моей души. Разникаких секретов больше не осталось... Позволь спросить, что ты видишь у меня вбудущем? Нет ли там, например, некой блондинки?

Поерзав, открываю рот, чтобы ответить, но Джуд меняперебивает:

— Я говорю о ближайшем будущем. Скажем, в пятницу на этойнеделе — согласится Стейша провести со мной вечер?

— Стейша? — Голос у меня срывается, а глаза в буквальномсмысле лезут на лоб.

Вот тебе и сдержанность!

Он жмурится и встряхивает головой. Золотые дреды красивоконтрастируют с великолепной смуглой кожей.

— Анастасия Паппас, она же Стейша, — произносит Джуд, незамечая моего счастливого вздоха.

Как приятно, что это какая-то другая Стейша, а не мой вечныйкошмар!

Настраиваюсь на энергию, которой окружено ее имя, и сразупонимаю, что ничего там не будет. По крайней мере не будет того, о чем думаетДжуд.

— Тебе на самом деле хочется это узнать?

Могла бы сэкономить человеку гору напрасных стараний, новряд ли ему так уж хочется услышать правду.

— Может, лучше ты чуточку подождешь и сам все увидишь?

— Ты и клиентам будешь так же отвечать? — спрашивает он деловито.

— Ну, если они такие дураки, что спрашивают, значит, у меняхватит дурости ответить. — Я улыбаюсь. — Так что, видимо, вопрос вот в чем:насколько ты дурак?