– Господин! – заорал Джаретт.

Подняв голову, я увидела, как Хельден, выпрямившись во весь свой внушительный рост, отшвыривает сорванные с себя кандалы. Лицо его исказилось от боли и какой-то звериной ярости – сейчас в нем не было ничего человеческого. С низким рычанием он сделал шаг вперед, и колдун, выронив меч, вскинул ему навстречу руки… а потом все слилось в один безумный стремительный вихрь.

Оторвав от себя наконец визжащего фурса и отбросив его далеко в темноту, Аргхул повернулся ко мне, и я невольно отшатнулась при виде его искромсанного в лоскуты, залитого кровью лица. Красные глаза с вертикальным зрачком уставились на меня, гипнотизируя и вселяя первобытный ужас: под этим взглядом хотелось просто замереть и покорно встретить свою судьбу. Но моя покорность осталась там, в прежнем мире, – а здесь я была твердо намерена сражаться за свою жизнь до конца. Поэтому, когда Аргхул прыгнул на меня, раззявив клыкастую пасть, его встретила стена огня.

Я вскочила, готовая бежать на помощь Хельдену, но в этом уже не было необходимости. Джаретт попросту не успел пустить в ход свою магию: охотник молниеносно оказался с ним рядом и, рывком притянув колдуна к себе, вонзил клыки в его горло. Мужчина кричал, бессильно дергаясь в его руках, а я не могла оторвать взгляда от лица Хельдена, понимая, что никогда уже не забуду увиденного. Так вот она какая, его вторая сущность…

Все закончилось в считаные секунды. Переступив через иссушенное тело колдуна, охотник молнией метнулся к Аргхулу, который, завывая и безуспешно пытаясь сбить с себя пламя, носился по подвалу, – и одним движением, будто походя, свернул ему шею. Затем подхватил с пола свой меч и отделил голову мурдиса от тела.

– Отойди, – прохрипела я, вскидывая руки.

Повинуясь мысленному приказу, огонь с удвоенной яростью набросился на останки монстра, и уже через пару минут от них осталась лишь горстка пепла на грязном полу да витающая в воздухе вонь.

И только тогда, погасив свой огонь, я пошатнулась и непременно упала бы на пол, не подхвати меня оказавшийся рядом Хельден. Я лежала в его руках, чувствуя себя выжатой до капли и легкой как пушинка, и смотрела в родные глаза, мерцающие красным, как у Аргхула, но совершенно меня не пугающие. Даже сейчас, когда я видела пылающее в них безумие.

– Они звучат в моей голове, Ксандра, – прошептал он, будто с усилием выталкивая из себя слова. – Их голоса… голоса мурдисов. Они велят мне убить тебя, а потом растерзать каждого, кого я встречу на своем пути… Мне нельзя было пить человеческую кровь… нельзя… Теперь я слышу их, а они – меня…

– Хельден… – Моих сил хватило, чтобы поднять руку и ласково провести ладонью по его колючей, измазанной кровью щеке. – Не слушай их. Смотри на меня. Я здесь… Я знаю, кто ты. Ты – не чудовище…

Мои пальцы запутались в его растрепанных волосах, и он, повернув лицо, прижался губами к моему запястью. Не укусил, нет – просто поцеловал, опалив кожу жарким дыханием. А когда вновь взглянул на меня, я увидела перед собой Хельдена, которого знала и… любила?

Вот теперь можно было со спокойной совестью лишиться чувств.

* * *

Мы уехали из Кривена пару дней спустя, когда я полностью восстановилась, а охотники получили обещанное им даном Ягушем вознаграждение. Надо отдать приусу должное: он хоть и был чрезвычайно расстроен гибелью своего друга и помощника дана Мортиаса, за уничтожение мурдиса заплатил нам весьма щедро.

Как выяснилось, подземные лабиринты, куда нас притащил Аргхул при помощи своего дружка Джаретта, располагались под старинным особняком, принадлежащим семье колдуна. В комнатах этого дома, как и в самом подземелье, нашли много интересного: компоненты и формулы редких магических зелий, готовые снадобья и даже фрагменты человеческих тел разной степени «свежести». Было очевидно, что Джаретт занимался здесь запретной темной магией – прямо под боком у ничего не подозревающих жителей Кривена. Да еще и помогал мурдису, надеясь однажды обрести его бессмертие. Как по мне, сомнительное удовольствие – стать вечно живущим такой ценой…

Девчонку, оказавшуюся с нами в ту ночь в подвале, удалось спасти. Правда, я слышала, что бедняжка после всего пережитого слегка повредилась рассудком; оставалось лишь надеяться, что со временем это пройдет.

Я же получила от Одиса свои честно заработанные деньги и была вполне довольна тем, как все закончилось. Хотя, наверное, выступать с бродячими артистами мне в будущем вряд ли захочется.

Малыш Фобос, чье искалеченное тельце я нашла в глубине подвала, едва выкарабкался – в схватке с Аргхулом ему здорово досталось. Но втайне от охотников я стала поить его своей кровью, и зверек стремительно пошел на поправку. Срослись сломанные лапы, затянулись глубокие раны, оставленные когтями мурдиса, и уже на второй день мой маленький храбрый фурс привычно восседал у меня на плече, ежечасно требуя чего-нибудь вкусненького.

А я… я смотрела на Хельдена, тревожась и ища в нем следы безумия, что охватило его в ту ночь, – но видела лишь холодное, слегка печальное спокойствие. Монстр, лишивший его матери и превративший в пытку жизнь его отца, наконец был убит, и это, несомненно, сбросило тяжкий камень с души охотника. Я же воочию увидела, что с ним происходит, когда сущность мурдиса берет верх над человеческой, и в полной мере поняла, почему он так боится причинить мне вред. Для меня вообще оставалось загадкой, как Хельден сумел сохранить рассудок, столько лет сдерживая свою чудовищную ипостась…

Итак, мы покинули Кривен в первый день таруса, второго месяца лета. Но уезжали из города не одни: наш маленький отряд неожиданно пополнился новым лицом. К большой радости Роя, надо сказать.

Накануне вечером в «Драконье гнездо» пришла Теа – справиться о моем самочувствии и, с ее слов, попрощаться. Мы сидели все вместе за столиком в нижнем зале, взяв по кружке эля и нехитрую закуску, и слушали рассказ ульмийки, отчего-то решившей поделиться с нами историей своей жизни.

– Моя мать, Арья, была единственным ребенком странствующего торговца Кирена. Он рано овдовел и всегда брал дочь с собой в долгие поездки по стране. Как-то раз они заплутали в дремучих лесах вблизи Ульм-Дхара. Мой дед решил срезать дорогу и поплатился за свою самонадеянность: на них напала стая огромных свирепых волков. Спас их неожиданно появившийся ульм, убивший половину тварей и прогнавший остальных. Кирен был тяжело ранен, и ульм, назвавшийся Энафриэлем, оставался с ними до тех пор, пока тот не пошел на поправку. Арья, конечно, влюбилась в него без памяти – она говорила, ульм был красив как бог. И он ответил ей взаимностью…

Теа вздохнула, затуманившимся взглядом глядя куда-то в окно, а затем тихо продолжила:

– Но настал час, когда им пришлось расстаться. Энафриэль показал деду дорогу из леса, а сам вернулся домой, в Ульм-Дхар: после войны отношения между людьми и ульмами, сами понимаете, оставляли желать лучшего. А спустя время моя мать поняла, что ждет ребенка.

– Тебя, – задумчиво произнес Рой.

– Меня. Дед и мать осели в небольшой деревеньке под Кривеном, где я родилась и выросла. Кирен умер, когда мне исполнилось тринадцать. Еще через пару лет мы с матерью ехали на ярмарку в город, и по дороге на нас напали разбойники. К счастью, мимо волей судьбы проезжал дан Мортиас, который пришел на помощь. Мать была ранена и непременно бы умерла, если бы не помощь лекаря, которого прислал дан Мортиас. Взамен он обязал меня служить ему верой и правдой до тех пор, пока я не верну ему долг – то есть спасу его жизнь, – или до его смерти.