Лицо графа выразило живейшее удовольствие; он был человексострадательный и склонный к великодушным порывам, что не так часто встречалосьсреди знатных господ в то жестокое время. Он сказал:

— Благородные слова вашего величества — смертный приговорэтому закону. Они будут занесены на скрижали истории к чести вашегокоролевского дома.

Помощник шерифа уже намеревался увести осужденного, но Томзнаком остановил его.

— Добрый сэр, — сказал он. — Я хотел бы вникнуть в это дело.Человек говорит, что улики против него очень слабы. Скажи мне, что ты знаешь онем?

— Осмелюсь доложить вашему королевскому величеству, на судевыяснилось, что человек этот входил в некий дом в селении Ислингтон, где лежалнекий больной; трое свидетелей показывают, что это было ровно в десять часовутра, а двое — что это было несколькими минутами позже. Больной был один испал; этот человек вскоре вышел и пошел своей дорогой, а час спустя больнойумер в страшных муках, сопровождаемых рвотой и судорогами.

— Что же, видел кто-нибудь, как этот человек давал ему яд?Яд найден?

— Нет, ваше величество!

— Откуда же известно, что больной был отравлен?

— Осмелюсь доложить вашему величеству, доктора говорят, чтотакие признаки бывают только при отравлении.

Веская улика в то наивное время. Том сразу понял всю еенеотразимую силу и сказал:

— Доктора знают свое ремесло. Должно быть, они были правы.Плохо твое дело, бедняга!

— Это еще не все, ваше величество! Есть и другие, болеетяжкие улики. Многие показали на суде, что колдунья, после того исчезнувшая издеревни неизвестно куда, предсказывала по секрету всем и каждому, что больномусуждено быть отравленным и, больше того, что отраву даст ему незнакомыйтемноволосый прохожий в простом поношенном платье. Осужденный вполне подходитпод эти приметы. Прошу ваше величество отнестись с должным вниманием к этойтяжкой улике, ввиду того, что все это было заранее предсказано.

Довод подавляющей силы в те суеверные дни. Том почувствовал,что такая улика решает все дело, что вина бедняка доказана, если придаватькакую-нибудь цену таким доказательствам. Но все же ему захотелось предоставитьнесчастному еще одну возможность обелить себя, и он обратился к нему сословами:

— Если можешь сказать что-нибудь в свое оправдание, говори!

— Ничто меня не спасет, государь! Я невиновен, но доказатьсвою правоту не могу. У меня нет друзей, иначе я мог бы привести их всвидетели, что я даже не был тогда в Ислингтоне, ибо находился за целую милю отэтого места, на Уоппинг-Олд-Стерс.[25] Больше того, государь, — я мог быдоказать, что в то самое время, когда я, как они говорят, загубил человека, яспас человека. Утопающий мальчик…

— Погоди! Шериф, назови мне тот день, когда было совершенопреступление.

— В десять часов утра или несколькими минутами позже впервый день нового года, мой августейший…

— Отпустить его на свободу, такова моя королевская воля!

Выговорив это, Том опять отчаянно покраснел и поспешилзагладить, как мог, свой некоролевский порыв:

— Меня возмущает, — сказал он, — что человека могутвздернуть на виселицу из-за таких пустых и легковесных улик!

Шепот восхищения пронесся по залу. Восхищались неприговором, так как мало кто из присутствующих решился бы одобрить помилованиеуличенного отравителя, — восхищались умом и решимостью, проявленными в этомслучае Томом. Слышались такие замечания, высказываемые вполголоса:

— Нет, он не сумасшедший, наш король! Он в полном рассудке.

— Как разумно он ставил вопросы… такое властное, крутоерешение напоминает нам прежнего принца!

— Слава богу, его болезнь прошла! Это не слабый птенец, этокороль. Он держал себя совсем как его покойный родитель.

Так как воздух был насыщен такими хвалебными возгласами, онине могли не дойти до ушей Тома; у него появилось ощущение непринужденности, ипо всему его телу разлились какие-то приятные чувства.

Но вскоре молодое любопытство заставило его позабыть этичувства: Тому захотелось узнать, какое кровавое преступление могли совершитьженщина и маленькая девочка, и по его приказу обе они, испуганные и плачущие,предстали перед ним.

— А эти что сделали? — спросил он у шерифа.

— Разрешите доложить, ваше величество, что они уличены вгнусном преступлении, и виновность их ясно доказана. Судьи, согласно закону,приговорили их к повешению. Обе они продали душу дьяволу — вот в чем ихпреступление.

Том содрогнулся. Его приучили гнушаться людьми, которыеобщаются с дьяволом, но его отвращение было побеждено любопытством, и онспросил:

— Где же это было… и когда?

— В полночь, в декабре, в развалинах церкви, вашевеличество.

Том опять содрогнулся.

— Кто был при этом?

— Только эти двое, ваше величество, и тот, другой.

— Они сознались в своей вине?

— Никак нет, государь, отрицают.

— В таком случае как же их вина стала известна?

— Некие свидетели, ваше величество, видели, как они входилитуда. Это возбудило подозрение, которое потом подтвердилось. В частности,доказано, что при помощи власти, полученной ими от дьявола, они вызвали бурю,опустошившую всю окрестность. Около сорока свидетелей показали, что бурядействительно была. Таких свидетелей нашлась бы и тысяча. Они все хорошо помнятбурю, так как все пострадали от нее.

— Конечно, это дело серьезное! — Том некоторое время молчал,размышляя о мрачных злодеяниях колдуний, и, наконец, спросил:

— А женщина тоже пострадала от бури?

Несколько старцев, присутствовавших в зале, закивалиголовами в знак одобрения мудрому вопросу. Но шериф, не подозревая, к чемуклонится дело, простодушно ответил:

— Точно так, ваше величество. Она пострадала и, как всеговорят, поделом… Ее жилище снесло ураганом, и она с ребенком осталась безкрова.