– Выбили их, Слобо! Укрепи нас, прикрой огнем по периметру. Отсюда вид – на все предгорье. Дорога прямо под нами, удержимся – ни один не ускользнет!

Бойцы Лепчича орудовали лопатками, расширяя и углубляя земляные укрепления. В двух гнездах развернули пулеметные расчеты. Новичков здесь не было, каждый понимал, что бандиты попытаются отбить позицию любой ценой.

Из змеящегося вдалеке оврага донесся характерный хлопок. Через несколько секунд раздался не менее характерный визг, и у подножия холма разорвалась мина. Каждая следующая будет ложиться ближе. Надо торопиться.

По извилистой траншее Лепчич прополз на другую сторону холма. Отсюда открывался вид на поле сражения. Югославская бронетехника широким фронтом атаковала порядки ОАК, уцепившиеся за укрепления на опушке леса. Артиллерия неистовствовала с обеих сторон, над полем плыли облачка пороховых газов, по ним можно было увидеть, что дистанция между противниками постепенно сокращается. Часть опушки горела. Танкисты Брегича утюжили ее из всех калибров.

– Слобо, прием! Слышишь меня, Слобо? Нужна огневая поддержка, по нам работает миномет. Пятьсот-семьсот метров к юго-западу, минус сто по высоте.

Из рации сквозь скрежет послышался голос полковника:

– Черный, прием! Молодец, Златан! Сейчас сделаем засечку, корректируй!

На лесной прогалине расцвели три пыльных цветка, прилетел грохот взрывов.

– Три вправо, шесть вперед, – подсказал Лепчич. – И миномет не один.

Бандиты пристрелялись, вся вершина холма окуталась дымом и песчаной пеленой. Застонали сосны. Бойцы Лепчича забились в укрытия. Не всем это помогло. Близкий взрыв швырнул Лепчичу на спину тело мертвого оаковца.

– Корректируй! – приказал Брегич.

Лепчич выполз из-под трупа, выглянул из траншеи. По склону по-пластунски ползли оаковцы. Автоматная очередь прошила ствол сосны в паре метров над поручиком. Но он успел увидеть главное: овраг вскипел взрывами.

– Есть, Слобо! – закричал Лепчич, падая на дно траншеи. – Еще раз по тем же координатам!

С холма ударили пулеметы, зачищая склон от гостей. Танки Брегича вышли на ударную позицию и как ластиком стирали огневые точки на опушке одну за другой.

Лепчич посмотрел в бинокль. Сквозь кроны было видно, как оаковцы бегут в лес. Ничего, пообещал он им, никуда не денетесь.

– Они отступают, Слобо! Сейчас им будет жарко!

Несмотря на помехи, Лепчич сразу понял, что с голосом полковника что-то не так.

– Златан, – устало сказал Брегич, – приказываю немедленно оставить позицию. Отходите на восток. Постарайся сохранить людей. Подтверди исполнение!

– Что происходит, Слобо?! Мы держим их за шкирку!!!

Лепчич сменил позицию, выглянул в сторону места основного сражения и лишился дара речи. Танки, бронемашины, бронетранспортеры развернулись и на полной скорости мчались прочь в разные стороны.

– Златан, подтверди исполнение приказа! Уводи людей прямо сейчас!

И тут Лепчич увидел. Две черные точки в безоблачном небе. Две мухи. Две птицы. Вспышки – одна за другой. Ракеты «воздух-земля» уходят со стапелей. Дымные дуги изгибаются и безошибочно втыкаются в цели. Как консервная банка раскалывается БТР. Взлетает в воздух, вращая дулом, танковая башня. Из горящей железной коробки выпадают горящие люди.

Штурмовики прошли прямо над холмом, оглушая ревом турбин. Поручик поднялся в рост, оглядел позицию, ради взятия которой полегла половина Черного взвода. Корявые корни сосен. Тела его солдат вперемешку с телами оаковцев. Поднял взгляд на перечеркнувшие небо инверсионные полосы и удаляющиеся самолеты.

– Черные, – сказал в рацию поручик Лепчич. – Отходим.

Один из его бойцов прицелился вслед улетевшим самолетам и с яростным ревом выпустил из автомата полный рожок.

* * *

В блиндаж ввалился Куштрим с рассеченной щекой, закопченный, с бешеным взглядом. Криво улыбнулся, плюхнулся на топчан.

Смук отошел от амбразуры к жестяному умывальнику, плеснул воды на лицо, взглянул на себя в маленькое мутное зеркальце. Пригладил бороду, проверил щетину на щеках и шее. С любопытством посмотрел, как Беза складывает ладони, прижимает их к переносице в благодарственном жесте, шевелит губами.

Смук не был религиозен.

– Проводите сербов минометами, – приказал он.

Пружины и маятники – III

С рэйнджа – тренировочного поля для отработки ударов – прилетел звонкий и хлесткий щелчок. Белоснежный мячик взлетел по идеальной пологой траектории и приземлился за двухсотъярдовой отметкой, подняв из травы фонтан брызг.

Дождливая морось накрыла окрестности Лондона с прошлого вечера. Гольф-клуб был пуст – игра в такую погоду могла повредить поле.

Женщин сюда не пускали – старинное заведение гордилось старинными традициями. Робин льстило, что шеф добился для нее исключения, пускай и ради собственного удобства. Под огромным черным зонтом она шла по мощеной дорожке к рэйнджу, стараясь не поскользнуться, не подвернуть каблук, не наступить в лужу, и считала время между ударами шефа. Четверть минуты плюс-минус пара секунд. Лупит как автомат.

Робин подошла к навесам как раз к очередному удару. Седенький тщедушный старик на мгновение замер, сконцентрировав внимание на мячике. Разворот, замах, голова клюшки взлетела высоко за спину и отправилась в обратный путь, встретила мяч с восхитительным звуком точного попадания и, теряя скорость, по широкой дуге вернулась с другой стороны за спину старика.

Его силуэт был безупречен. Хорошо бы и мне к семидесяти сохранить такую форму, подумала Робин.

– Хороший удар, сэр!

Шеф обернулся, мельком взглянул на нее, поставил новый мячик на подставку.

– Белый парус, черный парус?

– Белый, сэр! К юго-востоку от Приштины с нашей подачи авиация накрыла танковую группу сербов. Здорово их потрепали!

Замах, удар, мячик растворился в туманной пелене.

– Отлично, монетка в копилку! А как там твой подопечный полевой командир? Напомни: Удав?

– Смук. По-сербски означает «полоз». Жив-здоров – не без нашей помощи.

Шеф кивнул, поерзал над мячиком, поправляя стойку.

– Сегодня на итоговом совещании мы, наконец, договорились, кто где встанет в Косове. Четыре сектора: американцы, французы, немцы и мы. Готовим документы для ратификации.

Клюшка издала мягкий свист, разрезала воздух, отправила мячик в полет.

– Какой сектор определили русским? – уточнила Робин.

Шеф оглянулся на нее с доброй снисходительной улыбкой:

– Зачем им сектор?

– А русских не обидит такой подход?

– Проглотят, им не впервой.