Женщина обиженно заморгала:

— Как вы это грубо сказали «съехала крыша»!

— Мне пора!

Пользуясь тем, что Елена Арбузова ослабила хватку, он вырвался из ее объятий и чуть ли не бегом припустил по коридору. Он неприязненно относился ко всем представительницам прекрасной половины человечества, считая женскую часть общества порождением зла. Женщины приходят в этот мир с задачей соблазнить, увлечь, обмануть и привести к гибели. Они опаснее чумы. Они — как болезнь СПИД, внедряются путем соблазна в сердцевину мужской души, чтобы в дальнейшем уничтожить его, заставив предварительно страдать. В самой природе менструаций Яремчук усматривал зло и нечистоту. Ольга Лурье в его представлениях была ярчайшей представительницей разрушительного женского начала. Если бы он мог, то убивал бы ее долго и мучительно!

Он поднялся по винтовой лестнице наверх, неприметную дверь украшала табличка:

«ПОСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН!»

Здесь билось сердце «ЮБИСОФТ». Мозговой центр. Зал для ВИП-клиентов располагался на пролет ниже, во время отборочных боев там собирались богатейшие люди города. Зеркальная тонировка окон позволяла зрителям наблюдать за сражением, оставаясь невидимыми. Зал был оборудован в стиле фешенебельного модерна. Приглушенный свет, столики с ширмами, скрывающими не желающих быть узнанными гостей. Тот факт, что бизнес-леди запретила эксплуатацию ВИП-зоны до лучших времен, говорил о многом.

Яремчук поднес к глазку висящий на груди пластиковый бейдж, камера с тихим жужжанием повернула к нему черный глазок.

— Назовите код! — искаженный слабым динамиком, скрипнул голос.

— Двадцать, сорок девять!

— Входи!

Наверху загудело, открылся электронный замок. Здесь все выглядело так, как это показывают в фантастических фильмах про будущее. Горели лампы неонового света. Шоумен зажмурился: нестерпимо яркий фиолетовый цвет оказывал возбуждающее действие на его и без того взвинченную нервную систему. Под потолком порхали вездесущие «сморчки», как в шутку называли сотрудники «ЮБИСОФТ» летающие камеры слежения. В плоской бадье, наполненной прозрачной водой, мирно лежали два десятка змей. Скользкая кожа, черные спины и грязно-желтые, в темных крапинках животы пресмыкающихся выглядели чрезвычайно убедительно. Яремчук поморщился. Он отлично знал, что перед ним неживая плоть, но каждый раз, держа такую «змею» в руках, чувствовал потребность опорожнить кишечник. Сотрудники лаборатории встретили шоумена прохладно. Каждый был занят своим делом. Двое мужчин, облаченных в белые халаты, в настоящий момент копошились возле гигантского чучела обезьяны.

К Яремчуку подошел высокий и чрезмерно худой мужчина, с воспаленными белками серых глаз. Он кивнул.

— Здорово! — сказал мужчина и отхлебнул из банки кислородного коктейля. Его левая рука заметно дрожала, как при болезни Паркинсона. — Чего хотел?

— Надо змей к вечернему шоу приготовить. Яремчук старался говорить спокойно, но с голосом не совладал, — голос был тонкий, словно надтреснутый.

— Тебе надо, ты и готовь! — огрызнулся мужчина. — У меня уже от этой пахоты крыша едет!

Слухи в коллективе расползались стремительно. Поведение полной брюнетки было тому наглядным подтверждением. Утром прошел репортаж о трагической гибели двух мужчин из отдела обслуги, а уже к полудню сотрудники впали в состояние, близкое к панике. Система работы в «ЮБИСОФТ» была налажена хитроумным образом. Тот факт, что во время трансляции шоу погибли люди, был известен среди ближнего круга работников и доверенных лиц. Погибшие по нелепой случайности утилизаторы входили в их число. Секретность хорошо оплачивалась, к тому же перспектива остаться наедине со Штольцем никого не радовала. И все-таки информация просачивалась, как вода сквозь сито. Старший инженер фирмы Ермаков входил в число посвященных. Он был талантливым ученым, занимал высокий пост в ГИПХ. Закрытое предприятие, Государственный институт прикладной химии пережил даже распад СССР. Ходили слухи, что Ермаков являлся одним из авторов, специализирующихся на создании отравляющих веществ. При этом талантливый ученый страдал клептоманией — тягой к воровству. Получая хорошую зарплату, человек не мог удержаться, чтобы не залезть в оставленную без присмотра сумочку сотрудницы.

— Хозяйка велела все проверить перед шоу, — начал объяснять Яремчук, но инженер выбросил опустевшую банку из-под коктейля в мусорное ведро и зажал ладонями торчащие, как локаторы, рубиновые уши.

— Ничего не хочу знать! — закричал он жалобно. — Ничего не знаю! Я — простой инженер, обслуживал технику!

— Козел! — тихо выругался шоумен.

Ермаков угадал слово по движению губ или ладони прислонил к ушам недостаточно плотно. Как бы то ни было, но помогать он отказался категорически. Руки от ушей он все-таки отвел.

— Я тебе все покажу, а делать будешь сам. Понял?

— Тебе зарплату платят! — возразил Яремчук.

— Платили. Контора, похоже, тю-тю! — Он выразительно покрутил пальцев в воздухе. — Понимаешь, о чем я?!

— Понимаю. Покажи, что делать!

— Все просто, — обрадовался инженер. — Он подошел к металлическому шкафчику, набрал код, дверца распахнулась. Внутри поблескивали емкости с прозрачной жидкостью.

— Берешь игрушку, — сказал Ермаков, вернулся к чану, засучил рукава халата по локоть, извлек наружу метровую змею. — Нажимаешь здесь. — Он придавил пальцем выпуклые глаза пресмыкающегося. Распахнулась пасть с двумя черными зубами, инженер безбоязненно потянул за один из них, обнажилась небольшая емкость. — Наливаешь сюда! Понял?

Слыша колотящееся в груди сердце, шоумен потрогал толстый хвост игрушечной змеи.

— А как ее заводят?

— Ты здесь полгода ошиваешься, а ни разу не задумывался, как она работает? — презрительно сказал Ермаков.

— Мне ни к чему! — буркнул Яремчук.

— Здесь у нее процессор, — указал мокрым пальцем на голову чудовища инженер. — Там пульт управления, — последовал кивок в сторону застекленной конторы. — Читал про беспилотники?

— Дроны! — воскликнул шоумен.

— Умный! — Впервые за время беседы Ермаков улыбнулся. — Значит, разберешься! — Он бесцеремонно сунул в руки шоумену обвисшую змею и вернулся к коллегам.

Они склонились над каким-то прибором с той искренней увлеченностью, которая отличает врожденных технарей от людей гуманитарного склада.

Превозмогая отвращение и страх, Яремчук отложил муляж, натянул тонкие перчатки. Он пожалел, что не выпил для храбрости, виски помогло бы унять бешеную дрожь во всем теле. Все пробирки выглядели одинаково. Где находилась безобидная жидкость, а где смертельный яд, отличить было невозможно. Он беспомощно оглянулся, но Ермакова уже след простыл.

— Гад! — процедил сквозь зубы шоумен. Приступ сухого кашля вынудил его переждать немного, но вместе с тем придал решимости. Он откупорил пробирку и вылил содержимое в емкость, нажал на глаза, пасть захлопнулась. Удача приободрила его. Он выудил вторую игрушку и проделал ту же процедуру, что с предыдущей змеей. Все оказалось гораздо проще, чем можно себе было предположить. За десять минут Яремчук наполнил веществом четырнадцать змей. Оставалась одна штука. Он поискал глазами Ермакова, но тот так и не вернулся. В полутора метрах над ним зависла камера, издавая мирное жужжание. Сморчки напоминали стрекозу, по прихоти создателей лишенную длинного хвоста. Выпуклый блестящий глаз смотрел в упор на человека,