Вероника мягкой розовой губкой, какой моют младенцев, обтирала дерево, омывала ствол, оглаживала листья. Дерево понемногу оживало, распрямляло ветви. Подкопаев прислушался к шепоту Вероники. Она читала дереву стихи.

Это была «Элегия» Дельвига.

– Может, пойдем пообедаем? – предложил Подкопаев Веронике. – По-моему, есть что обсудить.

– Сейчас не могу. Как-нибудь позже, – рассеянно ответила она.

И Подкопаев видел, что она хочет остаться наедине с деревом.

Утром ему не терпелось ее увидеть. Он предвкушал услышать ее голос с пленительным горловым переливом. Увидеть ее царственно ступающие ноги. Слабое колыханье груди. Ее необычайные, лазурные глаза, которые вдруг темнели, когда она хмурилась. Подкопаев был влюблен. В его любви было обожание, счастливая робость, необъяснимая боль. Эта боль, которую он еще не испытывал, а только предчувствовал, таилась в глубине ее глаз, где синева сгущалась до черноты.

Он дождался, когда полоса солнца, солнечная улитка, появится из-за шторы и поползет к книжной полке, где стоял его недавно вышедший роман. Не стал дожидаться, когда улитка достигнет фарфоровой вазы, и позвонил Веронике. Телефон молчал. Он дождался, когда солнце коснется старомодной вазы с орхидеями, и снова позвонил. Телефон не отвечал. Он подождал, когда солнце загорится на маминой акварели. И вновь телефон не отозвался. Вероники не было дома.

Подкопаев сел за руль и помчался в Зачатьевский переулок в оранжерею, надеясь застать ее там. Охранники сказали, что она не приходила.

Он был раздосадован. Она находилась где-то в этом утреннем городе, и он не мог ее отыскать. Ему необходимо было ее отыскать, увидеть ее глаза, услышать голос, коснуться руки. Он не мог это сделать. Начиналась боль, та, что таилась в глубине ее бирюзовых глаз.

Он звонил еще и еще. Телефон молчал. Если она покинула город и ничего ему не сказала, значит, он ничего для нее не значил. Эта мысль усилила боль.

Он хотел получить знак от нее, слабый намек, что она где-то близко и он увидит ее.

Ему пришла мысль отправиться в Сокольники на аллею, где она потеряла каблук. Быть может, каблук еще лежит на асфальте, и он, найдя каблук, прикоснется к ней, к ее стройной ноге. Погнал в Сокольники. Миновал злополучный госпиталь. Каблука на асфальте не было. Он шарил в траве, но безуспешно.

Он вдруг решил, что Вероника ждет его там, где они недавно были вместе, на Воробьевых горах.

Поехал на Воробьевы горы, на смотровую площадку. Те же японцы, розовый Университет, в латунном солнце изгиб реки, блюдо стадиона. Вероники не было.

Он спустился по тропинке, нашел клен, обнял его. Испытывая небывалую сладость и боль, поцеловал дерево. Но оно не ответило. Пахло сырой корой и холодной листвой.

Подкопаев не представлял, что может быть столь несчастным. Решил вернуться в оранжерею и поджидать ее там. В течение дня она должна была появиться у своих деревьев.

Подкопаев сидел на мягком ложе, на расшитых шелком подушках. Было влажно, жарко. Деревья в кадках стояли величественно, как дамы в зеленых кринолинах.

В эти минуты Президент Константин Ярославович Вязов наносил визит в Министерство обороны, в информационно-аналитический центр. В огромном овальном зале на экранах наблюдал военно-стратегическую обстановку в мире. Два американских авианосца паслись у берегов Сирии. Отряд русских кораблей и подводных лодок противодействовал им, покинув базу Тартус. Контингент НАТО в Эстонии был усилен еще одним батальоном. В этой связи пришлось задействовать во внеочередных учениях Псковскую воздушно-десантную дивизию. Китайские ледоколы ходили в Охотском море, прощупывая Северный морской путь. Это вынуждало наращивать русскую арктическую группировку на островах Франца-Иосифа.

Изучив обстановку, Президент уединился с министром в его кабинете, поглядывая на огромный сине-коричневый глобус, служивший главным украшением кабинета. Министр обороны Федор Ахметович Байрамов был наполовину татарин. Его смуглое, с крепкими скулами лицо нравилось Президенту своей внутренней силой и надежностью. Это побуждало Президента быть с министром искренней, чем с другими.

– Почему истребители «пятого поколения» до сих пор не пошли в полки? – Президент возвращался к разговору трехмесячной давности. – Мне было бы легче вести разговоры с европейцами, если бы у нас было превосходство в воздухе.

– Завод настаивает на отсрочке, Константин Ярославович. Всю первую серию хотят еще раз пропустить через полигоны.

– Чем вы объясняете, Федор Ахметович, назойливость американцев в Европе? Такое ощущение, что они хотят спровоцировать нас на локальный конфликт.

– Маловероятно, Константин Ярославович. Ядерное оружие никто не отменял.

– Но не забудьте, Советский Союз и Америка воевали друг с другом уже тогда, когда обладали ядерным оружием. В Корее наши истребители сбивали «летающие крепости». Во Вьетнаме наши зенитчики прикрывали Ханой.

– Сегодняшние конфликты все труднее контролировать, Константин Ярославович. Они возникают в одном месте, а пускают метастазы по всему миру.

– Интернет подчас производит больше разрушений, чем сверхточное оружие. В Египте армия выступила не против «братьев-мусульман», а против интернета. В Турции интернет едва не победил армию. В России интернет становится опаснее морской пехоты США, – Президент внимательно следил за скуластым лицом министра: не дрогнет ли мускул, не моргнут ли узкие, под низкими веками глаза?

Мускул не дрогнул, и глаза не моргнули.

– Российская армия верна своему Президенту, – спокойно сказал министр и подошел к глобусу, чтобы продемонстрировать Президенту действия русских подводных лодок в арктической зоне в случае столкновения с Америкой.

В кармане мундира тихо заверещала рация. Министр немедленно ее выхватил. Произнес: «Первый!» В рации чуть слышно шелестел голос, пропущенный сквозь фильтры закрытой связи. «Отслеживайте обстановку! – приказал министр. – Скоро прибуду на командный пункт».

– Что? – спросил Президент.

– На Донбассе киевские войска силами корпуса ведут наступление на стыке Луганского и Донецкого укрепрайонов. Прорвали первую линию обороны. Продвигаются к границе. Много танков.

– Подлец! – ударил кулаком по глобусу Президент. – Обещал прекратить все боевые действия, прекратить обстрелы! Мы хотели отозвать иски из арбитражного суда о возвращении украинского долга. Вероломный подлец!

– Прикажете задействовать части Пятьдесят восьмой армии?