– Но где вы были? Я голову потерял. Куда вы исчезли?

– Была в Лондоне.

– И мне ничего не сказали?

– А была должна?

– Но теперь-то я вас увижу?

– Конечно. Через час нас ждет Всеволод Борисович.

Они встретились через час в приемной Школьника. Подкопаев был счастлив. Он обожал воздух, которым она дышала. Боготворил свет, который падал ей на плечи, золотил волосы. Вероника была в строгом сером костюме, с неповторимым, дурманящим ароматом загадочных духов. Ее розовые пальцы были прозрачны на солнце, как лепестки. В ее лазурные, как у лесной колдуньи, глаза было страшно смотреть. Но было невозможно от них оторваться.

– Вы похожи на посетителя картинной галереи. Какой-нибудь шедевр? – усмехнулась она.

– Вы правы, есть такая картина в одном из первых залов Уффици. Флорентийская или венецианская дама, златокудрая, синеокая, смотрит на залив. Там плывет парусная лодка и летит морская птица.

– Так вас поразила дама или птица? – насмешливо спросила она.

За столом секретаря чуть слышно прозвучал звонок.

– Всеволод Борисович приглашает зайти.

Школьник поднялся из-за стола радостный, энергичный, с розовым лицом стареющего эпикурейца.

– Как Лондон? Остановились в «Дорчестере»? Был оказан достойный прием?

– Все было безупречно, Всеволод Борисович.

– Садитесь, – он пригласил их за журнальный столик и сам переместил туда свое грузное тело. – Поздравляю, Сергей Кириллович, – обратился он к Подкопаеву, – ваша беседа со Светланой Федоровной Вязовой прошла весьма удачно. Это еще не инсульт, но похоже на слабое кровоизлияние в мозг. Все-таки у Бертолетто отменное здоровье.

Подкопаев сделал вид, что понял, о чем разговор. Осторожно произнес:

– Да, да.

– Теперь о новом поручении. Вы, конечно, помните такого выдающегося господина, как Леонид Исаакович Бородулин. Он был моим другом. Тогда его состояние было одним из самых крупных в России. Теперь есть люди гораздо богаче. Он был правой рукой первого президента. Он привел к власти Вязова. Без его согласия не назначался ни один министр. У него был грандиозный план превращения неповоротливой России в конфедерацию. Но последовала ссора с Вязовым. Его бегство в Лондон. Его лютая ненависть к Вязову. И известие о самоубийстве Бородулина. Он повесился в ванной на батистовом шарфе известной в Лондоне проститутки. Казалось бы, о нем забыли… – Школьник сделал печальное лицо, потускнел, сгорбился. Было видно, что утрата друга трудно ему далась. Но вдруг распрямил плечи, заулыбался: – Леонид Исаакович Бородулин жив! Он выдумал самоубийство, скрываясь от мести Вязова. Он жив и готов к публичному выступлению. Я связался с ним, и он готов дать первое интервью мне. Там будут такие сенсации, что все агентства лопнут от зависти! Поезжайте немедленно в Лондон и возьмите интервью у Бородулина. Вероника Петровна будет вам верной помощницей. – Школьник обратился к Веронике: – На каком дереве остановили свой выбор?

– Астения круглоголовая, из Гвинеи.

– Были трудности с доставкой?

– Небольшая задержка на таможне. Но мистер Эрви, как всегда, помог.

– Очень хорошо. Поезжайте.

– Когда? – поинтересовался Подкопаев.

– Прямо сейчас.

Едва оставалось время упаковать саквояж и успеть в аэропорт. Они сидели с Вероникой в салоне первого класса. Он не спрашивал ее ни о чем. Только не мог наглядеться на ее близкое лицо. Дорожил несказанным счастьем любоваться золотистой, плотно уложенной прядью, маленьким ухом с каплей бриллианта. Вдыхал чуть слышный аромат колдовских духов.

Сразу после взлета она закрыла глаза и откинула голову, обнажив белую шею. Ее рука лежала совсем близко от его руки. Он думал, что она дремлет, накрыл ее руку своей ладонью. Не открывая глаз, Вероника освободила руку. Переложила его ладонь на подлокотник. И он смиренно замер. Так они и неслись над мировыми столицами, и он, не касаясь ее, чувствовал ее прелесть, волшебную близость, тепло и дыхание ее тела.

Любезный шофер отвез их из Хитроу в отель «Дорчестер». Привратник, лицо которого загоралось счастьем при виде каждого гостя, открыл перед ними дверь, со словами «Леди! Сэр!». Служитель подхватил их багаж и понес в номера. Проходя через холл, многолюдный и шумный, Подкопаев услышал русскую речь. Увидел несколько знакомых лиц из числа тех, кто покинул Россию и создал за границей «правительство в изгнании». Теперь члены этого «правительства» пили кофе и виски в «Дорчестере», дожидаясь встречи с Леонидом Исааковичем Бородулиным.

Номера Подкопаева и Вероники оказались по соседству. Это обрадовало Подкопаева. Их близость сохранялась, а вместе с ней сохранялась надежда на невозможное, невероятное чудо.

– Мы не успеем пообедать. Через час церемония. Я за вами зайду, – сказала Вероника, исчезая в номере.

Апартаменты, в которых оказался Подкопаев, были нарочито старомодны, с тяжелыми гардинами, толстыми покрывалами. Одна из стен являла собой книжные полки, уставленные книгами двух минувших столетий. Зачитанные, со штемпелями и экслибрисами исчезнувших библиотек, принадлежавшие давно забытым авторам, эти книги породили у Подкопаева грустные размышления о бренности писательского труда. Чтобы взбодрить себя, он открыл бар, налил полстакана виски и выпил «за упокой» авторов книг.

Через полчаса раздался стук в дверь. На пороге стояла Вероника в великолепном коричневом платье с высоким воротником, из которого поднималась ее прекрасная шея. Он залюбовался ее золотоволосой головой, ее глазами, которые казались особенно яркими, будто она омыла их соком своих чудодейственных деревьев. Ее пунцовые губы улыбались, были готовы околдовывать, пленять, очаровывать.

– У вас легкомысленный вид, – сказала она. – Если бы вы знали, насколько все это опасно.

Конференц-зал, где проходила встреча, был полон. В первых рядах перед невысоким подиумом сидело «правительство в изгнании», а также представители русской эмиграции. Они скрывались от российской юстиции, называя себя оппозиционерами. Были английские журналисты, господа неопределенной внешности, быть может из Скотленд-ярда. Слышались голоса:

– Я всегда говорил, что Бородулин жив. Он слишком любил жизнь, чтобы добровольно с нею расстаться.

– Я думаю, он по-прежнему богат и по-прежнему ненавидит Вязова. Мы бы могли рассчитывать на финансовую помощь.

– Теперь у Вязова появился не мнимый, вроде нас с вами, враг, а настоящий, лютый!

Множество телекамер окружало подиум. Операторы прицеливались объективами в сторону еще пустых кресел, куда должны были сесть Бородулин и Подкопаев, в сторону пышного дерева с шаровидной кроной, стоявшего в кадке за креслами. Подкопаев и Вероника поднялись на подиум. Подкопаев уселся в кресло с золоченой спинкой, а Вероника на низенькую табуреточку подле дерева. Когда она устремила на дерево свои синие глаза, оно вздохнуло, привстало на цыпочках, увеличило шар своей кроны. Подкопаев и сам был как дерево, которое ликует при виде этой несказанной лазури.