— Скажи, что до полуночи груз будет у них.

— Гарантируешь?

— Когда доставим, требуй бонус.

— Отвечай! Гарантируешь или нет?

Щеки Андрея полыхали жаром, несмотря на мороз. Однако он умудрялся не повышать голос и не сорваться. Чудом.

— Да, черт дери. А теперь дай мне поработать.

И притворился, что нажимает на телефоне отбой.

— Что такое? — встревожился Броди.

— Семейные проблемы. Не только у вас в семье нелады.

Тут раздалось бормотание Якова: «Проверка! Раз, два, три, четыре».

Броди прижал пальцем капсулу в левом ухе.

— Слышу!

Яков вернулся, и Андрей спросил:

— Детектив Грант, как микрофон мистера Броди? Работает? В вашем наушнике слышно было?

— Да, четко.

— Отлично.

Под шумок Андрей сунул сотовый Броди к себе в карман.

Броди не заметил.

— Так, хорошо. Теперь давайте прорепетируем, что нужно сделать.

* * *

В запорошенных снегом куртках они спустились по лестнице, прошли мимо лифта по коридору гостиницы к бронированной двери.

Шли впятером — Андрей, Каган, Яков, Михаил и Виктор, долговязый парень, совсем недавно из России. Каган с ним почти не пересекался, так, пару-тройку раз. Андрей вставил в прорезь электронный ключ, похожий на пластиковую карту. Замок едва слышно щелкнул и открылся.

В кожаных стрелковых перчатках, чтобы не оставлять «пальцы», Андрей повернул дверную ручку. Стараясь не привлекать внимания, они с напарниками вошли в гостиницу через разные двери, согласовывая действия по переговорным устройствам. Мимо камер наблюдения проходили с опущенной головой. И теперь тоже спрятали лица, шагая мимо последней вызывающей опасения камеры.

За дверью продолжался коридор. По левую сторону тянулись двери с номерами. Приветливая и стильно одетая красавица администратор улыбнулась им из-за стойки, обозначавшей переход в особую, эксклюзивную часть гостиницы.

— Снег все не кончится никак? — прокомментировала девушка, кивнув на тающие звездочки, украшающие куртки вошедших.

— Идеальный вечер для прогулок. Романтика, — подтвердил Андрей.

— На Каньон-роуд ходили? — восхищенно тряхнула рыжими кудрями красавица.

— Да. Впечатляет!

— В сочельник все туда стекаются. Самое популярное зрелище. Да и в остальное время тоже. Рада, что вам удалось побывать. Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо.

— Вы, наверное, заселялись не в мою смену. Кажется, я вас раньше не видела.

— Я вас тоже не припомню. Зашли вот в номер за подарками, которые будем вручать в гостях.

— Что же, приятно вам провести время!

— Постараемся.

Как всегда в сочельник, из номеров не доносилось ни звука — все разошлись гулять по городу, ужинать, любоваться видами, а кто-то слушать мессу в находящемся неподалеку соборе. Но даже не рискуя обзавестись ненужными свидетелями, мешкать все равно было нельзя.

Пока внимание красавицы администратора была занято Андреем, Михаил зашел сзади и, воткнув девушке в шею шприц для подкожных инъекций, нажал плунжер.

— Ой! Что вы…

Яд действовал мгновенно. По телу девушки прошла дрожь, и через пять секунд она кулем повалилась на стойку.

Остальные сняли уличные перчатки, под которыми скрывались тонкие латексные. Следуя тщательно отработанному плану, Михаил взял со стойки служебный ключ и, вернувшись в начало коридора, открыл им дверь в подсобку. Каган с Яковом подхватили мертвую девушку и отнесли туда, а дверь, выходя, захлопнули за собой. Замок защелкнулся автоматически.

Андрей с Виктором тем временем поднялись по изогнутой лестнице, ведущей к трем дверям в апартаменты объекта.

Остальные поднялись следом.

Андрей кивнул, посмотрев на часы. Все идет по плану. Шесть минут назад, ровно в двадцать ноль-ноль, они стояли под снегопадом в толпе туристов на Плазе, наблюдая, как Хасан с женой и четырьмя сопровождающими усаживаются в лимузин, который должен доставить их на прием в особняке губернатора Нью-Мексико. В двадцать один ноль-ноль Хасан появится перед телекамерами и произнесет первую из череды пламенных речей, посвященных новорожденному младенцу мира и своим чаяниям насчет Ближнего Востока.

Однако непосредственно перед началом речи супруга Хасана обнаружит, что ей звонят на сотовый. И она ответит, потому что на дисплее высветится знакомый номер — няни малыша. Но голос в трубке будет незнакомый, мужской. И он в подробностях распишет, что случилось с младенцем, прозрачно намекая, что если Хасан любит своего сына, то отменит речь.

И все последующие тоже.

* * *

Каган смотрел в окно, пытаясь отличить от игры воображения мелькающие в зыби снегопада тени.

«Кто-нибудь один попробует отвлечь меня с главного входа, — прикидывал он. — Наверное, Андрей. Я с ним много раз в засадах сидел, он всегда так делает. А Михаил с Яковом тем временем пролезут по бокам.

Только странно, что они до сих пор медлят. Может, все-таки удалось их одурачить? Времени-то уже много прошло. Неужели удалось? Тогда они до сих пор прочесывают окрестности Каньон-роуд».

Малыш захныкал.

— Мередит! — позвал Каган.

— Ничего страшного, наверное, опять приснилось что-то.

— Чем-то он недоволен, судя по голосу.

— Я ему приложила мизинец к губам. Сосет. Притих пока.

— Нельзя, чтобы он плакал.

— Он хороший мальчик. Плакать не будет.

На Мередит Каган не смотрел. Придерживая пистолет на коленях, он прилип взглядом к заоконному пейзажу.

И продолжил рассказ, успокаивая и отвлекая Мередит с Коулом, а заодно чтобы самому не отключиться от потери сил.

— В те времена столицей Израиля был Иерусалим. Правил там римский наместник Ирод, называвший себя царем иудейским. И был он самым настоящим параноиком. Сорока годами ранее его уже свергали с престола, и он был вынужден бежать, покинуть Израиль. Римляне нанесли заговорщикам ответный удар, послав тысячи закаленных в суровом бою воинов, чтобы вернуть Ироду трон. После этого царь подавлял в зародыше любой бунт — вплоть до того, что казнил одну из собственных жен, ее мать и нескольких своих сыновей. И тут на рассвете дозорные с восточной стены Иерусалима докладывают, что к городу приближаются трое неизвестных на верблюдах. Судя по тому, с каким достоинством держатся, — люди важные. У ворот они назвались священниками, совершающими богоугодное паломничество, и попросились засвидетельствовать свое почтение Ироду. Как думаешь, Коул, что на это сказал Ирод?