– Честно говоря, не помню. Может быть, ответила, а может, и нет.

Комиссар откашлялась.

– Когда вы в последний раз видели мобильный телефон Стеллы?

Что? Я отвернулся, чтобы скрыть изумление. Полиция не обнаружила мобильник Стеллы? Я считал само собой разумеющимся, что они забрали его во время обыска.

– К сожалению, не помню.

Агнес Телин сделала отметку в блокноте.

– Вы видели телефон после того, как Стеллу задержали?

Что все это значит? Где же телефон Стеллы, если полиция его не нашла?

– Нет, – ответил я.

Агнес Телин резко втянула носом воздух:

– Это очень важно, Адам. Вы помните, что было надето на Стелле, когда она вернулась домой в пятницу вечером?

Меня прошиб холодный пот.

– Это что – допрос? Я имею право не отвечать на ваши вопросы.

Телин молча смотрела на меня.

– Я не обращаю внимания на одежду. Моя жена всегда сердится на меня, что я не замечаю ее обновки.

Агнес Телин делано улыбнулась:

– Но ведь вы разговаривали со Стеллой, когда она вернулась домой? Вы видели, в чем она была одета?

– Да, пожалуй.

– Вы не обратили внимания на что-нибудь необычное? Пятна или что-нибудь еще?

– Было темно. Не помню точно…

Не помнить – это не совсем то же самое, что лгать. Я использовал малейшую лазейку, чтобы отвертеться. Тем временем Телин нервными пальцами перелистывала свои бумаги.

– Когда вы впервые услышали имя Кристофера Ольсена?

– В субботу, – честно ответил я. – Когда узнал, что вы задержали Стеллу.

– Стало быть, до этого момента вы о нем не знали?

Я потер глаза:

– Насколько мне известно, нет.

– Адам, это простой вопрос. Вы слышали об Ольсене или нет?

– Нет, не слышал.

– Стало быть, Стелла не называла его имени. Говорила ли она о ком-то, не называя по имени, как о своем бойфренде? Вам было известно, что она с кем-то встречается?

– У Стеллы не было бойфренда. Можете спросить кого угодно. Насколько я понимаю, она пару раз встречалась с Ольсеном случайно. Зачем ей желать ему смерти? Это нелогично.

– Человеческое поведение не всегда поддается логике.

– Но чаще все же поддается.

Агнес Телин взяла со стола одну из своих бумаг.

– Послушайте вот это, – произнесла она и прочла вслух: – «Думаю о тебе двадцать четыре на семь. Сам понимаешь, как я скучаю». Или вот это: «Ты самое прекрасное, самое сексапильное существо на земле. Безумно рада, что повстречала тебя».

От отвращения в горле встал ком. Как она может так со мной поступать? Это вопреки всем правилам, совершенно аморально.

– Это сообщения в чате, которые Стелла посылала Кристоферу Ольсену. Мы нашли много подобных сообщений в его компьютере.

Я крепко сжал руки в кулаки под столом:

– Откуда вам известно, что это писала Стелла? Кто угодно мог создать аккаунт от ее имени.

Телин не обратила внимания на мои слова:

– Я понимаю, как вам тяжело, Адам. Но все образуется, мы пройдем этот путь вместе.

– Вы о чем? Вам не нужно ничего проходить. Вечером вы пойдете домой и обнимете своих сыновей. А моя дочь сидит под замком в камере!

– Знаю, знаю. Но единственный способ продвинуться – это решиться сказать правду. Вы действительно не спали, когда Стелла пришла домой?

– Не спал.

– Сколько было времени?

Я сделал глубокий вдох.

– Без четверти двенадцать, – сказал я так сдержанно, как только мог. – Двадцать три сорок пять.

Агнес Телин кратко кивнула и отодвинулась от стола вместе со стулом. Откинувшись на спинку, она устремила взгляд в потолок.

– Адам, Адам… – проговорила она. – Я понимаю, почему вы так поступаете. Возможно, на вашем месте я поступила бы точно так же.

Я не ответил. Она понятия не имеет, каково мне сидеть здесь.

– Наши дети для нас все, – продолжала она. – Стелла – ваша доченька. Ужасно обнаружить, что мы не можем защитить наших детей.

Я снова подумал об Иове.

– Я вовсе не пытаюсь вас осуждать, – проговорила Агнес Телин. – Но мне кажется, это не самый лучший способ. Это неправильно, Адам.

Я прикрыл глаза. Неправильно защищать своего ребенка? Свою семью? Разве это может быть неправильно?

– Мы закончили, – сказал я и поднялся.

Агнес Телин вздохнула, глядя мне вслед.

Я должен поговорить с Аминой.

Найдя в мобильном ее телефон, я позвонил. После первого же сигнала металлический голос сообщил, что такого абонента больше не существует.

Я поспешил в сторону «Арены». Тренировка у девчонок вот-вот закончится, и у меня есть шансы встретить там Амину.

Как правило, мне нравилось приходить в «Арену». Этот спортзал стал для меня вторым домом. Запах пота из раздевалок, прилипающие к полу подошвы, свистки и постукивание мяча. Входя через эти двери, я как бы принимаю другую роль. И я уже не пастор, а тренер, но в первую очередь папа Стеллы.

На этот раз, потянув за ручку двери и втянув ноздрями знакомый запах, я испытал только неприятное чувство. В кафетерии сидели несколько подростков в спортивной одежде, какая-то женщина пронеслась мимо меня к парковке. Внезапно все во мне стало сопротивляться. Взгляды, вопросы, ощущение того, что все знают. Ведь все и правда знают? Все что-то думают, полагают, представляют себе, имеют готовые версии. Мозг затуманился, сердце колотилось где-то в горле. Мысль о том, чтобы повстречать здесь знакомых, стала невыносимой.

Вывалившись из здания, я вышел на велосипедную парковку и спрятался за деревом. Там я стоял, прижавшись спиной к шершавому стволу, закрывшись от всего мира, в ярости из-за всего этого, чего просто не должно происходить. Такого в Швеции не бывает! Здесь невинного не выставляют на всеобщее обозрение и не судят до суда.

Я чувствовал себя обманутым. Как я мог позволить настолько промыть себе мозги – поверить, что можно слепо доверять шведской правовой машине?

Через некоторое время из дверей хлынул поток девочек. Товарищи Амины по команде. Я выглянул из-за дерева, не выдавая своего убежища.

Наконец появилась и Амина и направилась к велосипедной парковке. Она прицепила на багажник спортивную сумку и наклонилась вперед, чтобы отстегнуть замок, когда я окликнул ее.

– Ой, как ты меня напугал!

Она отпрыгнула назад.