Мне надо поговорить с полицией. Направляясь вверх по улице Лилла-Фискарегатан, я позвонил в офис Агнес Телин и предупредил, что хотел бы с ней встретиться. Она попросила передать, что ждет меня.

По пути туда меня несколько раз останавливали любопытные, желавшие поговорить со мной. Мне пришлось стоять в окружении людей, которые знали, кто я, но чьи имена я давно забыл, а мимо проносились велосипедисты, и румын, стоявший у дверей магазинчика, играл на своей гармошке мелодию из «Крестного отца».

Ко мне подошла женщина из прихода.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она. – Все это ошибка. Полиция опозорилась.

Обычно для меня не составляет никакого труда стоять на кафедре в переполненной церкви и вести службу или здороваться с каждым, кого я встречаю. Я охотно останавливаюсь, чтобы перекинуться парой слов, послушать ближнего своего и сказать что-нибудь вежливое или умное. Но сейчас все было по-другому. Я почувствовал, что задыхаюсь.

В конце концов меня охватила паника, я спрятал лицо в воротник и поспешил к Вокзальной площади, под виадук и дальше к зданию полиции.

Комиссар криминальной полиции Агнес Телин ждала меня в комнате для допросов. Она предложила мне кофе, но руки у меня так сильно тряслись, что ложечка упала на пол, когда я пытался размешать сахар.

– Как дела? – спросила она.

– Сегодня мне наконец удалось немного поспать.

Агнес Телин тепло улыбнулась мне:

– Я очень надеялась, что вы позвоните, Адам.

Что она имеет в виду?

– А я надеялся, что вы позвоните, – проговорил я неуклюже. – Такое ощущение, что мы не получаем совсем никакой информации.

Агнес Телин налила себе в кофе молока.

– Мы напряженно работаем, пытаясь восстановить ход событий.

– Работаете? – переспросил я и сложил руки на груди. – Пытаетесь? Вы действительно берете широко, исследуя все версии? Со стороны легко может показаться, что вы уже определились.

На мгновение в глазах у меня потемнело. Я наклонился вперед и приложил руки ко лбу.

– Вы в порядке? – спросила Телин. – Понимаю, что эта ситуация сильно вас изматывает.

Я взглянул на нее исподлобья. Постарался собраться. Нельзя выглядеть сумасшедшим.

– Линда Лукинд. Почему вы не заинтересовались ею? – спросил я.

Телин потягивала свой кофе.

– Само собой, мы рассматриваем все, что может иметь отношение к делу, – сказала она и провела пальцем по губам.

– Вам известно, что у Линды Лукинд есть пара совершенно таких же туфель, как и у Стеллы? Тех самых, которые оставили отпечатки на месте преступления.

Комиссар полиции чуть не поперхнулась кофе.

– Что? А вам-то откуда это известно?

– Наверное, не так принципиально, откуда я это знаю. Мне рассказал один человек. Вопрос в том, почему вы это не выяснили. Почему вы не проведете обыск в квартире Линды Лукинд?

Агнес Телин промокнула салфеткой губы.

– Я не могу обсуждать с вами ход предварительного следствия, но я гарантирую…

– В данный момент у меня нет оснований полагаться на ваши гарантии. У меня такое чувство, что вы не делаете свою работу.

– Очень жаль, что у вас такое чувство, – произнесла Агнес Телин. – Но это не так.

Я сделал глубокий вдох:

– Линда Лукинд в течение многих лет подвергалась избиениям и унижению со стороны Кристофера Ольсена. Когда же она наконец решилась заявить в полицию, вы не стали ее слушать и закрыли дело. У нее были все основания вершить правосудие самолично. Она хотела отомстить человеку, который сломал ей жизнь. Бывают ли более очевидные мотивы? Кроме того, у нее есть как раз такая обувь, которая была на убийце. Вы можете объяснить мне, почему она на свободе, в то время как моя дочь сидит за решеткой, даже не имея возможности поговорить с родителями?

Агнес Телин покосилась на дверь. Было очевидно, что ей трудно что-либо возразить.

– Все это смахивает на предвзятость, – продолжал я. – Беспредел.

– Я понимаю, что вы ощущаете фрустрацию, однако нам известно гораздо больше, чем вам, Адам. Положитесь на нас – мы делаем все от нас зависящее, чтобы выяснить истину.

– Но почему тогда вы не рассказываете, что вам известно?

Она почесала нос.

– Я могу сказать так. У нас были основания не доверять словам Линды Лукинд. Мы провели обширное расследование в связи с обвинениями, которые она выдвинула против Кристофера Ольсена, и следствие было закрыто из-за отсутствия доказательств. Ничто не указывало на то, что нечто подобное происходило в действительности.

– Вы хотите сказать, что Линда Лукинд лжет?

Агнес Телин закусила губу.

– Я просто рассказываю, к чему пришло следствие.

Агнес Телин подождала, пока я не размешал сахар в чашке.

Неужели Линда Лукинд провела меня? Стало быть, это она сошла с ума, а не Ольсен и обвинила его в избиениях, чтобы отомстить.

– Ведь скорее правило, чем исключение, что мужчины, избивающие своих жен, уходят от правосудия? – спросил я.

– Чаще всего трудно бывает найти весомые доказательства, – сказала Агнес Телин. – Но в данном случае обнаружилось так много неясностей, что я советую вам осторожно относиться к сведениям, полученным от Линды Лукинд. К сожалению, больше я ничего не могу сказать.

Этого и не требовалось. Она не сомневалась, что Линда Лукинд солгала по поводу Кристофера Ольсена. Я тоже был убежден, что Линда что-то скрывает.

– Однако это мало что меняет. Если Линда Лукинд готова была выдвинуть против бывшего сожителя лживые обвинения, то с таким же успехом могла и применить насилие. Вы ведь это понимаете?

Агнес Телин попыталась скрыть ладонью вздох:

– Я слышу, что вы говорите, Адам.

Я стиснул зубы. Она слышала, что я говорю, но не намеревалась ничего предпринимать.

– Когда вы в последний раз разговаривали со Стеллой по телефону? – спросила она.

Какое это имеет отношение к делу?

– На самом деле я точно не помню. Мы почти никогда не разговариваем по телефону. Я перестал звонить – она все равно не отвечает. Переписываемся эсэмэсками или в мессенджере.

– Вы сказали, что связывались с ней по эсэмэс в пятницу вечером.

– Ну, не совсем связывался. Я послал ей сообщение, но не получил ответа.

– Вы уверены?

Я не спешил отвечать. Может быть, полиции удалось восстановить сообщения Стеллы? Или они конфискуют у меня мобильный и исследуют его содержимое? Не стоит попадаться на лжи, которая в дальнейшем не будет иметь ровно никакого значения.