– И я нисколько не удивлена.

И снова я использовал молчание как стратегию, выжидая, когда она продолжит.

– С ней он наверняка проделывал то же самое.

Я изо всех сил сдерживал любопытство, сложил руки и смотрел на нее, но на этот раз продолжения не последовало. Линда сжала губы и устремила взгляд в окно.

– С кем? – спросил я наконец.

– Со Стеллой. С той, которая его убила.

Что она имеет в виду? Откуда ей известно имя Стеллы?

– Она всего лишь подросток. И она сделала то, что я должна была сделать давным-давно.

Я не мог отогнать от себя эту картину. Блестящий нож, которым наносят удар за ударом. Красивая улыбка Кристофера Ольсена, сменяющаяся гримасой боли. Оглушенный, я пытался исключить из этой сцены лицо Стеллы. Все это просто не может быть правдой.

– Почему вы так говорите? – выдавил я из себя.

– Что именно?

– Что его убила Стелла?

Линда с удивлением взглянула на меня:

– Ведь ее за это арестовали.

– Вы ее знаете?

Она покачала головой:

– Но я надеюсь, что ей удастся выкрутиться.

Я буквально лишился дара речи. Неужели правда, что Кристофер Ольсен напал на Стеллу или подверг ее каким-то издевательствам? Тогда почему она ничего не рассказала полиции? А что, если во всей этой истории Стелла является настоящей жертвой?

– Как чувствует себя Маргарета? – спросила Линда Лукинд.

Погруженный в свои мысли, я не успел ответить.

– Должно быть, ей сейчас тяжело, – проговорила Линда. – Собственно, мне нравилась Маргарета. Вернее, я ничего против нее не имела. Ко мне она всегда была добра. Не ее вина, что Крис психопат.

– Нет, не ее вина, – согласился я, но внутри засомневался.

Разве Маргарета совсем ни в чем не виновата? Как-никак она его мать.

– А что говорит Станни?

Я почесал затылок. О ком это она?

– Станислав? – продолжала Линда.

Ее взгляд вдруг стал суров и строг.

– Вы сказали, что представляете семью Ольсен. Вы что, не знаете, кто такой Станислав?

– Да нет, само собой, знаю.

Линда отодвинула стул и сделала несколько резких шагов назад:

– Кто вы такой? Вы так и не представились.

– Правда?

В моем сознании сразу возникло имя, но что-то мешало мне его произнести. Сколько раз можно лгать? Рано или поздно пересекаешь границу допустимого, каким бы благим целям ни служила ложь.

– Я хочу, чтобы вы ушли, – сказала Линда.

Она отступила к стене за большой стеклянной вазой. Теперь она точно напугана. Но в ее глазах мне почудилось и нечто другое – она в одном шаге от безумия.

– Я немедленно ухожу, – сказал я и поспешил к двери. – Спасибо, что согласились уделить мне время.

Она встала на пороге, пристально глядя мне вслед. В руке она держала телефон, готовая позвонить одним нажатием на кнопку.

Я присел в узкой прихожей, чтобы надеть ботинки. Завязал один шнурок и собирался взяться за второй, когда мой взгляд упал на полку для обуви, стоявшую рядом. Там было семь-восемь пар обуви, но мое внимание привлекла одна из них.

Дрожащими руками я сумел завязать второй ботинок и снова бросил взгляд на полку. Сомнений быть не могло. На полке стояли туфли абсолютно такой же модели, как у Стеллы. Возможно, даже того же размера. Те самые туфли, оставившие отпечатки в песке на месте преступления. Те самые, которые были на убийце Кристофера Ольсена.

Я почти бегом шел по городу, а мысли в голове более всего напоминали растревоженное осиное гнездо. Стало быть, у Линды Лукинд есть пара обуви такой же модели, что и у Стеллы. А этот взгляд, когда она отступила к стене! Растерянный и отсутствующий и, кроме того, исполненный ненависти. Слишком сильно она смахивает на человека, у которого случаются вспышки ярости. От мысли о том, что Кристофер Ольсен мог подвергать Стеллу насилию, у меня заболел затылок. Это был вполне реалистичный сценарий. Неужели этот мерзавец сделал Стелле больно? Я прибавил шагу, громко топая ногами по асфальту. Только бы это было не так. С другой стороны, нетрудно представить себе бурную реакцию Стеллы, вспышку слепого гнева, нож, случайно оказавшийся под рукой. Но почему именно там? Возле дома, на детской площадке? И откуда взялся нож? И почему же тогда она не рассказала полиции все как было?

Я размышлял, не посвятить ли в свои соображения Ульрику, но опасался, что она отметет мои выкладки как бесплодные фантазии и постарается заставить меня действовать по ее указке. Похоже, она совсем иначе смотрит на то, как нам наилучшим образом помочь Стелле. Я не мог понять, почему она так доверяет Микаэлю Блумбергу. При всех своих заслугах и профессионализме он, казалось, не слишком старался. Почему Стелла до сих пор под арестом? Нам пока даже не разрешили с ней встретиться.

Вместо этого я решил обратиться в полицию. Такого просто не должно быть. Любому ясно, что Линда Лукинд может многое дать следствию. Почему не она, а Стелла сидит под замком?

Я прибавил шагу и почти бегом поднялся по улице Стура-Сёдергатан. Когда я проходил мимо ресторана «Стекет» и большой крытой парковки, в кармане у меня завибрировал телефон. Это была мама. Она говорила, не делая пробелов между словами, часть смысла терялась, но главную мысль невозможно было не понять.

Все знают.

Вечерние газеты написали о Стелле и выложили материал в Сеть. А сейчас, во второй половине дня, по радио передали небольшой репортаж. Ее имя нигде не было названо – этические соображения в расчет еще принимались, но на подсказки не поскупились, так что всякий, кто желал узнать, мог сделать это без особого напряжения.

– Тетушка Дагни уже звонила и спрашивала, правда ли это, – сказала мама. Судя по голосу, она была в потрясении от случившегося. – Скажи как есть: полиция допустила ошибку.

Едва договорив, я свернул в крошечный переулок рядом с крытой парковкой, чтобы найти уединенное место. Сидя на скамейке около Кафедральной школы, я потратил целых полчаса на одуряющие поиски в Интернете. Для начала я прочел, что написано в газетах, а затем перешел на страницы анонимных комментариев. Общая информация о Стелле и нашей семье перемежалась с откровенной ложью и безумными домыслами.

Стелла была многообещающей гандболисткой, однако не умела контролировать вспышки гнева.

Видимо, она поджидала его у детской площадки. Ольсен был миллионером, это наверняка заказное убийство.

Читая все это, я готов был закричать в голос. Это было настолько дико, настолько далеко от реальности! И с теми людьми, которые сидят и пишут такое за своими компьютерами, я должен встречаться на улице, на работе, в зале суда!