верность и самопожертвование имеют цену лишь когда они применимы к самому себе. Вместе с тем в нём отчётливо вспыхнуло осознание, что теперь ему ничего не мешает получить всё, на что бы не упал его взгляд. Не скованный долгом и обязательствами, он мог заполучить всё что только есть в этом мире. При этом каждая толика добытого будет принадлежать лишь ему одному! Жить, не полагаясь на чью бы то милость и благосклонность оказалось на удивление приятно, ну а любого кто рискнул бы покуситься на то, что его по праву можно просто прикончить.

Новая парадигма мышления гладко легла на открывшуюся перед ним картину мира, а потому Какудзу безотлагательно начал идти к новой цели, быстро осознав, что для её достижения уже придуман превосходный и многофункциональный инструмент, имя которому — деньги. За Рьё можно было получить всё что угодно, и этот факт пришёлся нукенину по душе.

Быстро смекнув, что даже без Какурезато за спиной у шиноби нет каких-либо проблем с тем, что бы найти Заказ, Какудзу взялся за дело, весьма быстро сколачивая себе репутацию профессионального, безжалостного и крайне скупого шиноби, что за достаточную сумму гонорара может разрешить любую проблему, если конечно перед этим назвать её имя и принадлежность к Клану.

Сбережения Какудзу всё росли, однако он не спешил ими пользоваться, откладывая и пряча добытое до лучших времён. С новым телом он почти не нуждался во сне или отдыхе, а потому даже столь основополагающие потребности не сопровождались сопутствующими затратами.

Вскоре он скопил столько, что если сложить награбленное вместе, то даже иные Дайме с радостью продали бы ему свои владения с потрохами живущих там крестьян, однако Какудзу и не думал останавливаться, всё продолжая выгрызать себе больше и больше, пока наконец не замахнулся на кусок, что явно был ему не по размеру.

Участвовать во Второй Войне он не хотел. Слишком большие риски даже для шиноби с его возможностями, которые, как показали годы практики, были отнюдь не безграничны, да и затраты времени были крайне велики, а оно, как известно, деньги.

Но Второй Казекаге предложил слишком много, и Какудзу не смог устоять. Да и требовалось то всего-ничего — поддержать наступление с одного из флангов и прикрыть его в случае отхода основных войск. Плёвое дело для шиноби его уровня, и даже факт разгрома Песка в той битве не сделал его сложнее, но вот то что случилось потом…

Когда Какудзу подсчитывал барыши, до него только начали доползать слухи о том, что он якобы прикончил Первого и Второго Хокаге, с поддержкой пары отрядов нукенинов/шиноби прочих Великих Какурезато/ватагой самураев и ещё Ками знает кого всякие идиоты приплели к этому бреду. Тогда это даже улыбнуться его не заставило, и он вернулся к своим делам выкинув байки из головы. Но после она всплыла снова и снова, и снова, постепенно становясь всё больше похожей на правду, что очень не понравилось одному конкретному нукенину, что всем своим естеством почувствовал надвигающиеся неприятности. А когда Лист официально назначил награду за его голову, почти в десять раз больше той что огласила предавшая его Ива, он окончательно понял что дело дрянь. Было ясно, что его подставили, однако Какудзу прекрасно понимал, что слушать его никто не будет, а потому даже пробовать оправдаться не стал, попросту уйдя на дно, надеясь что у Листа вскоре появиться более насущные проблемы чем охота за его головой. Вот только в своих расчётах он явно недооценил настойчивость Третьего Хокаге. Этот проклятый Кагуя послал за ним целую армию своих ищеек, скупал любую, даже самую абсурдную информацию о его возможном местоположении за такие деньги, что пару раз Какудзу самого подмывало заложить себя, и только осознание что именно его ждёт в застенках казематов Листа останавливало его от столь необдуманного шага. Как бы то ни было, время шло и у него оставалось всё меньше вариантов. Лёжки и убежища вскрывались одно за другим, вариантов становилось всё меньше, а преследователи и сыскари подбирались всё ближе, наступая на пятки, пока наконец не загнали его в самую гнилую дару на всём материке.

* * *

Да, не так он видел себя по прошествии лет. Сирота, шиноби, беглец, нукенин и вот снова беглец. Круг замкнулся, оставив его одного и ни с чем… уже в который раз. От злости и отчаяния хотелось орать в голос, однако осознание что где-то рядом могут быть пришедшие по его голову рогатые ублюдки душило этот порыв на корню.

Казалось бы, чего ему стоит перебить их всех? С его возможностями открутить головы паре-тройке нелюдей ничего не стоит, вот только Какудзу не был идиотом и понимал одну простую истину — как бы он не желал обратного, применённое им Киндзюцу сделало его просто невероятно живучим… но отнюдь не бессмертным. А перейти дорогу Кагуя может рискнуть только истинно-бессмертный, поскольку за тысячами размалёванных рож стоит одна фигура, что заставила весь мир трепетать перед собой. Связываться с Аловолосым Демоном занятие для самоубийц и безумцев, а ни тем ни другим Какудзу отродясь не был, так что единственным верным решением стало забиться в самый глухой угол и не отсвечивать до последнего, а после… вот когда то самое после наступит, он и решит каким именно оно будет.

Не в силах более тупо пялиться в расползающуюся по стенам плесень, нукенин вскочил со места и принялся мерить шагами своё скромное пристанище, стараясь придумать как выпутаться из того дерьма, в которое его столь изящно макнули. И где-то посреди этих размышлений чуткий слух шиноби уловил отчётливый звук тяжёлых шагов. Уверенный, нарочито громкий… и постепенно приближающийся прямо к нему.

Разом сбросив с себя всё раздражение и беспокойство, он пристально уставился немигающим взглядом ярко зелёных глаз, без намёка на зрачок, на покосившуюся от времени и гнили дверь, которая, спустя всего десять ритмичных ударов его сердец, несколько раз пошатнулась, чуть не слетев с петель, что видимо обозначало собой вежливый стук.

— Проваливай! — глухо откликнулся нукенин уже складывая руками первые печати.

— И даже не поинтересуешься кто именно пришёл к тебе в такую глушь на ночь глядя? — раздался из-за двери чуть приглушённый баритон, в интонациях которого сквозила явная насмешка.

— Мне одинаково плевать на всех! Повторяю ещё раз — пошёл прочь!

— Боюсь не могу, и как ни странно, это в первую очередь в твоих интересах, — всё также глухо произнёс неизвестный и просто выбил преграждающий ему дорогу кусок гнилой древесины, что с тихим скрипом вырванных петель рухнул на пол.

В ту же секунду Какудзу завершил последовательность печатей, отправив на встречу вторженцу целый рой каменных кольев, чья скорость и прочность позволяли им прошивать на