тёмную куртку и издевательски блестящие в свете фонарей носки тяжёлых ботинок. Положение тела казалось почти вольготным; можно было подумать, что это просто чудак-мечтатель, которому вздумалось полюбоваться на звёзды холодной зимней ночью. Но дело совершенно точно обстояло не так.

На припорошенном снегом гравии, широко раскинув руки, в беспамятстве лежал сын Бориса Субботина.

LII. Вопрос доверия

Мишка едва не свернул по привычке к Управе. Полчаса тому назад звонок Верховского настиг его в переполненной электричке; начальник велел сразу же, не заходя в отдел, топать в главный больничный корпус и там ждать дальнейших указаний. Младший офицер понятия не имел, насколько обыденны в контроле такие вещи, и решил, что заранее переживать всё равно бесполезно. Не обязательно ведь это связано со вчерашним подслушанным разговором. Может, шефу взбрело в голову учинить медикам внеплановую ревизию.

На улице было зябко. Из прохудившихся туч на город сыпался мелкий колючий снег. Ладони слегка саднили; перед сном Старов снял бинты и обнаружил под ними здоровую кожу, совершенно точно не тронутую никакими страшными болячками. Сердитое покалывание слегка сбивало с мысли – а впрочем, Мишка и так не знал, что ему теперь делать. Он в нерешительности потоптался у одного из служебных входов, не углядел поблизости никого из контролёров и, смирившись с неизбежным, самостоятельно протиснулся в пахнущее хлоркой тепло. Что дальше? Показать охране корочку и надеяться, что его сразу проведут куда надо?

– Для посетителей вход за углом, – заученно протянул больничный страж, глядя на незваного гостя из-под лохматых седых бровей.

– Э-э-э, нет, я не посетитель, – Мишка неловко улыбнулся и, запоздало сообразив, чего от него ждут, полез в карман за удостоверением. – Вот… Отдел контроля, младший офицер Старов. Я… э-э-э… по поручению руководителя.

– А, – проронил вахтёр и лениво поёрзал на стуле, ища на полу педаль. Допотопная вертушка, выпущенная из железного плена, по инерции стронулась с места. – Проходите.

Мишка поблагодарил. Похоже, контролёры здесь частые гости. Наверное, неудивительно: нужно ведь по горячим следам опрашивать свидетелей, если их состояние позволяет поговорить. Но как-то это неправильно. Лучше бы в больницу попадали только от неизбежных естественных причин, а не из-за несчастных случаев или чьего-то злого умысла.

– Александр Михайлович, я на месте, – негромко сообщил Мишка в трубку, отойдя подальше по тесному коридору. – Мне к главврачу подняться?

– Не надо, он уже в курсе дела, – отозвался Верховский как-то устало. На часах едва-едва девять, когда только успел… – На твоё имя выписан пропуск в психиатрию. Мне нужно, чтобы ты поговорил с пациентом. Его нашли без сознания, пару часов назад пришёл в себя. Спроси его, где он был этой ночью, что делал и зачем. Обращай внимание на реакции, особенно эмоциональные. Постарайся сделать запись, если разрешат санитары.

– А… а ещё вводные?

– Если я дам тебе ещё вводные, ты не сможешь вести допрос, – отрезал начальник и, коротко попрощавшись, сбросил вызов.

Теперь задание нравилось Мишке ещё меньше.

На входе в психиатрическое отделение его встретил ещё один вахтёр, на сей раз – медик в форменном халате с отличительной ярко-красной нашивкой на нагрудном кармане. Пока он сверял Мишкино удостоверение с учётными бумагами, сам Старов лихорадочно думал, как ему быть с этим загадочным пациентом. Почему это вообще доверили ему, а не кому-то из опытных офицеров? Виктор Сергеевич наверняка нашёл бы подход к свидетелю, даже с поправкой на диагноз. Да даже Костик справился бы лучше! Ещё и не сказали ничего…

– Идёмте.

Мишка послушно потрусил следом за медбратом по стерильно-белому коридору. Здесь и безо всякой вредоносной магии можно сойти с ума – от неестественной чистоты, от обволакивающе-приглушённого света, от умиротворяющей тишины, лишённой простых жизненных звуков… Торец коридора был перегорожен полупрозрачным щитом, перекрывающим подход к окну; казалось, ровные ряды одинаковых дверей плавно перетекают в собственное бесцветное отражение в его полированной поверхности. Медбрат остановился напротив одной из палат и жестом попросил Старова подойти.

– Вам потребуется помощь? – очень тихо и очень спокойно спросил он, многозначительно касаясь своей нашивки.

Мишка хотел было ответить «нет», но вовремя сообразил, что это было бы сущей глупостью.

– Побудьте тут у входа, если вам не трудно, – попросил Старов и виновато пояснил: – Понимаете… Если пациент начнёт буянить, я-то справлюсь, но ему же потребуется что-нибудь… Лекарства, терапия…

– Это верно, – медбрат поощрительно улыбнулся. Мишка отчего-то на миг засомневался, не относят ли его самого к возможным обитателям отделения. – Только не переоценивайте себя. Люди в таком состоянии могут оказаться сильнее, чем вы себе представляете.

Вот уж спасибо… Мишка пообещал в случае проблем немедленно звать на помощь, и медбрат отпер наконец недоверчиво поблёскивающий замок. Палата оказалась небольшой; мебель в светлых тонах и успокаивающее освещение делали бы её уютной, если бы не решётка на единственном окне и не защитные чары, потрескивающие, как статическое электричество, на самой грани слышимости. Пациент, парень примерно Мишкиных лет, полулежал на постели и бодрствовал. Его запястья были перехвачены крепкими на вид ремнями, а на кисти рук предусмотрительные санитары надели мягкие матерчатые перчатки. Медики не могут себе позволить брать с пациентов клятвы, безоглядно применять артефакты или держать у каждой палаты по боевому магу; ткань и дублёная кожа – не ахти какой суррогат защиты, но, наверное, это лучше, чем совсем ничего.

– Здравствуйте, – брякнул Мишка и запоздало задумался, насколько тут уместно именно это слово. Пациент проследил цепким взглядом, как он пересёк палату и устроился в кресле, таком же обманчиво-уютном, как и вся прочая здешняя обстановка. – Меня зовут