услужливо вычерчивая облик стажёра на фоне зыбких теней. Парень не выглядел ни измученным, ни напуганным – скорее, сосредоточенным и… разозлённым. Как ни старается скрыть, а нет-нет да выдаст себя: то сердито дёрнет уголком рта, то едва заметно горько поморщится. Или хвалёное хладнокровие трещит по швам, или – нельзя не предположить – всё это очень талантливый спектакль.

– Я слушаю, – поторопил Верховский, переплетая пальцы перед лицом. Его тоже одолевала тревога.

– Вечером он угрожал Громову, – проговорил Зарецкий, рассеянно глядя куда-то за спину начальнику. – Здесь, в переговорке. Сказал, чтобы Валерий Васильевич что-то для него сделал к завтрашнему дню. Потом намекнул, что у него есть дела через пару часов. Я думал, возьму с поличным.

– Не вышло, – безжалостно подсказал Верховский.

– Да, не вышло, – ожесточённо повторил Ярослав. – Я нашёл Липатова там, на этом складе…

– Как именно?

– По личной вещи.

– Впечатляющие умения, – Верховский позволил себе недоверчиво нахмуриться, – для только что сдавшего на четвёрку.

Зарецкий криво усмехнулся.

– Я математик, Александр Михайлович. Кое-что смыслю в преобразованиях.

Смыслит он… Лидия, похоже, учила его впрок. Помнится, она всегда с пренебрежением относилась к законам, которые считала несправедливыми. Привлечь парня по третьей статье – пустячное дело, он наверняка это понимает, но всё равно позволяет себе огрызаться. Либо уверен в своей неприкосновенности, либо… доверяет?

– Допустим. Дальше?

– Липатов возился с металлической стружкой, вроде той, что у нас на свалке лежит леший знает с каких времён, – послушно продолжил стажёр. – Сказал, что кто-то поделился с ним образцом. Может быть, тот же Громов, я не знаю… Не думал всерьёз об этом…

– Понятно. Дальше?

– Мы слегка повздорили, – понизив тон, процедил Зарецкий. – Моя взяла. Но допросить я его не мог, поэтому… Поэтому вызвал Виктора Сергеевича.

Его голос бессильно угас. Неужели и впрямь сожалеет?

– И что ты успел узнать? – поспешно спросил Верховский, уводя разговор от опасной темы. Ненадолго. Им всё равно придётся к ней вернуться.

– Имя. Этого человека зовут Юрий, а не Денис, – уверенно сказал Зарецкий. – Не думаю, что Липатов – настоящая его фамилия. И… на нём наверняка нет присяги, – прибавил он задумчиво. – Или с ней что-то не так. Чёрт, и у этого… Котика… тоже с ней нелады…

– У Котика, – с нажимом повторил Верховский.

– Да, – стажёр с силой сдавил пальцами виски, словно заставлял себя думать. – Эти идиотские клички… Я не знаю, кто он. Примерно моих лет. Физически сильный. Неплохой маг, спектр красный… Леший! Может… Хотя – неважно…

– Откуда он взялся?

– Приехал. Там, похоже, было какое-то постоянное место встречи. Липатов… или как его по-настоящему… сначала принял меня за этого Котика. Иначе чёрта с два я застал бы его врасплох…

Верховский тайком перевёл дух, словно перед прыжком в прорубь.

– Потом появился Виктор Сергеевич?

– Через некоторое время, – Зарецкий поморщился, словно от резкой боли. – Я к тому моменту… ничего уже не мог сделать. Липатов снял с него амулет.

– Ты уверен?

– Да, – без колебаний отозвался стажёр. – Котик стерёг меня. Виктор Сергеевич, очевидно, не стал бы себя убивать. Больше там никого не было.

– И в этом ты тоже уверен?

– Да.

Тихо и твёрдо. С чего такая убеждённость? Он, в конце концов, не отряд безопасников, чтобы взять под наблюдение целое здание, и не нежить, чтобы чуять живых…

– Допустим. Что было потом?

– Я отключился на какое-то время, – досадливо признался Зарецкий. – Очнулся уже посреди пожара. Не должен был. У меня не забрали телефон, хотя обыскивали… Не ожидали, что он мне ещё пригодится.

– Как же ты умудрился… обмануть ожидания?

Стажёр натянуто улыбнулся.

– Если помните, парализующие чары были моим вступительным заданием.

Врёт ли? Липатов мог не ожидать от двадцатилетнего паренька виртуозного владения сложной многоступенчатой магией, но этот-то пару дней как сдал один из самых сложных экзаменов, и весь отдел об этом знал Витькиными стараниями. Витька… Витька был железно уверен в порядочности своего протеже. Мог он настолько жестоко ошибаться?

– Чёрт, – Зарецкий помотал головой, словно возражая каким-то своим мыслям. – Всё это звучит как неумелое враньё. У меня нет доказательств. Липатов завтра скажет, что я сам натворил дел и теперь заметаю следы. Я уже однажды проявил… безрассудство…

Проявил. То-то и оно. Разумному человеку свойственно впредь обходить однажды опробованные грабли. Но Зарецкий прав: доказательств нет. По собственному почину привести его к следственной присяге Верховский не имеет права, а значит, это действительно будет слово против слова. Опальный стажёр против матёрого старшего офицера. И если хоть на миг допустить, что правда на стороне стажёра…

Подумать страшно, что тогда.

Один из лучших сотрудников, испытанный долгой службой контролёр – и вдруг убийца? Он здесь восемь с лишним лет – и до сих пор сидел тихо, так, что никто ничего не замечал?.. Но кому замечать, если на задания доблестные сотрудники ездят в одиночестве, а в стенах Управы не так много возможностей проявить дурные наклонности? Если