По этой причине внутри густозаселенных звездами галактических рукавов корабли перемещаются короткими прыжками-перебежками, на протяжении которых ошибки неопределенности рассеивания не успевают набрать критической величины. После выхода из прыжка навигатор проводит ориентирование по звездам, а в обитаемой вселенной – еще и по специальным маякам, определяет поправки к курсу и отправляет корабль в следующий короткий прыжок. При этом на каждую такую коррекцию требуется от нескольких часов до нескольких суток. И так ровно столько раз, пока корабль не выйдет из прыжка в окрестностях звезды, являющейся конечной целью полета, который дальше продолжается в обычном пространстве.

Если учесть, что время, затраченное на сами прыжки, равно нулю, то продолжительность всего полета складывается из начального и конечного этапа, а также суммы всех промежуточных коррекций. По расчетам искина «Несокрушимого» (это более широкое понятие, чем искин Кандид, который является лишь одним из его проявлений), наш перелет к Примусу займет около шестидесяти стандартных дней плюс-минус лапоть, то есть две недели. Но если учесть, что дальность этого перелета составляет более трех тысяч световых лет, то это не так уж и долго. И то надо учесть, что почти половина всего времени перелета тратится на полет в обычном пространстве на начальном и конечном этапах маршрута. Две недели на разгон и две недели на торможение – если, конечно, финальная точка выхода из прыжка будет расположена перед целью, а не где-то в стороне от нее. В последнем случае навигатору придется закладывать разворот по кривой равных напряжений с одновременным сбрасыванием скорости. Вот тут может быть плюс лапоть по времени, а минус может образоваться в том случае, если маршрут будет проложен достаточно чисто, чтобы появилась возможность экономить время на промежуточных коррекциях. Кстати, именно здесь, в уменьшении скорости, которую необходимо набрать для уверенного прицельного прыжка, повышении устойчивости к гравитационным помехам и сокращении времени промежуточных коррекций и скрывается резерв сокращения времени необходимого на межзвездные перелеты.

Но все это пока что теория, а практика заключается в том, что весь наш руководящий состав – и тот, который уже входит в Совет Графов и тот, который еще нет – собрался в рубке управления на торжественную процедуру отлета. И хоть рубка управления укрыта в самой сердцевине корпуса за двумя бронеоболочками внутренней и внешней цитадели, ее стены, потолок и даже часть пола у стен выстелена гибкими экранами, транслирующими изображение с камер наружного наблюдения, что создает полную иллюзию присутствия в остекленной рубке, выступающей над поверхностью корпуса «Несокрушимого».

Кандид сказал, что первоначально конструкторы хотели выстлать такими панелями еще и пол в боевой рубке, но в итоге отказались от этой затеи, потому что очень многие посетители такого аттракциона, стоя ногами прямо на звездах, начинали испытывать головокружение и паниковать. Таким образом, экраны с панелей пола были демонтированы – и теперь казалось, что все присутствующие стоят на открытой всем космическим ветрам площадке, прямо в россыпи звезд, перед сдвоенным изображением дисков Земли и Луны, перекрывающей Землю примерно на две трети диаметра. Впрочем, все это было всего лишь парадной показухой, подчеркивающей важность момента, в обстановке обычных рабочих вахт экраны в рубке отключали, и стены с потолком обретали свой обычный серо-голубой с переливом цвет.

Но сейчас все было претенциозно и торжественно – сияли звезды, диски Земли и Луны, а также Солнце где-то за спиной, духовой оркестр играл «Прощанье Славянки», аж щемило сердце. Как видите, позаботились мы и о духовом оркестре, ведь это тоже часть нашей культуры. Правда, музыканты не профессиональные, а из художественной самодеятельности, но люди не без таланта, и очень стараются, тем более что несколько профи среди них все же имеется. Едва я переступил комингс, как ко мне подошла Вика, в женском варианте нашей формы похожая на фройляйн Штирлиц, и взяла меня под руку. Вообще-то как секретарь-референт и переводчик она должна быть одета в красное с черным (как положено работнику сферы услуг), но этот же цвет при неоримлянах носили корабельные проститутки обоих полов, поэтому даже заикнуться о таком для нее было бы оскорблением. В конце концов, графиня она по собственным заслугам или нет? А вот раз графиня, так пусть носит черное. К моему удивлению, искин Кандид даже не стал со мной спорить, а это не к добру.

– Браво, – воскликнула Нина Макагон, обернувшись в нашу сторону, – вы вместе так замечательно смотритесь – ну прямо жених и невеста. А Вика у нас сегодня особенно свежа и хороша.

Немногим людям разрешено разговаривать со мной вот так, по-свойски, как с капитаном морской пехоты Шевцовым, коим я, несомненно, был в прошлой жизни. Но эти немногие остро необходимы для того, чтобы я не воспарил в небеса, не забронзовел и не стал чужим тем людям, ради спасения которых и была затеяна вся эта авантюра. Кстати, поначалу я даже не понял, о ком это говорит казначей-капитан Макогон, потом скосил глаза на Вику и на некоторое время остолбенел. Это вообще кто рядом со мной? Нет, в том, что это Вика, никаких сомнений нет, если я, конечно, не сошел с ума. А вот во всем остальном у меня сомнения были. Последние несколько недель прошли в сбивающей с ног суете предотлетной подготовки, так что я воспринимал Вику как какое-то информационное приложение к своему разуму. Да что там Вика, я не очень-то замечал даже то, что ем и пью и где ложусь спать. И вот я смотрю на девушку рядом со мной – такую стройную, женственную, очаровательную и юную, и в то же время не плоскогрудую, а имеющую вполне ощутимый с точки зрения мужчины бюст, при этом без вульгарности как у известной Семенович. Смотрю и не нахожу в ней сходства с прежней Викой, такой мальчишеской, угловатой и неловкой с мужчинами.

Я ведь даже не обратил внимания на то, что в последнее время она совершенно оставила свои старания по моему соблазнению, очевидно, справедливо считая, что это теперь мне придется соблазнять ее. Вот я дурак, и где были мои глаза? Или не дурак, и просто все это было спланировано самой Викой и все тем же искином Кандидом, который решил нас между собой поженить, хотя, в отличие от многих других, он точно знает, что мы с Викой не любовники, а сотрудники, соратники и в какой-то мере друзья. Или друзья даже больше, чем сотрудники и соратники, потому что когда я о ней думаю, у меня теплеет на сердце. Впрочем, искин Кандид может и не воспринимать отсутствие между нами сексуальных отношений как что-то серьезное. Ведь он сам никогда тела не имел и является порождением (программа плюс голограмма) центрального компьютера «Несокрушимого». Впрочем, какое отношение все это имеет к находящейся рядом со мной очаровательной юной женщине, в которую превратился совсем недавний гадкий утенок?

– Нина Семеновна права, – шепчу я на ушко раскрасневшейся Вике, – сегодня ты особенно прекрасна, моя радость. А теперь пойдем, потому что нас ждут.

– Давно бы так, Шевцов, – тихонько говорит она мне в ухо, привстав на цыпочки, – а то каждый раз, когда я тебя вижу, у меня сердце начинает биться часто-часто и во рту как то странно пересыхает.

Мы прошли вперед и встали бок о бок прямо за спиной пока что исполняющего обязанности командира корабля, капитана 1-го ранга Виктора Иванова, которого по моей просьбе пока продолжает подстраховывать искин Кандид. Но главный сегодня не он, а Главный Навигатор, капитан 1-го ранга Карандышев, который одновременно и штурман, и пилот. Именно он составлял программу, по которой «Несокрушимый» должен сойти со своей парковки в точке Лагранжа и отправиться в дальний путь. Вот Андрей Карлович Адамов – мой начальник штаба, правая рука и умница – сказал торжественную речь, после которой все захлопали. Навигатор нажал кнопку на своем пульте – и звездный линкор, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, стал разворачиваться перпендикулярно плоскости эклиптики. Великий полет начался!