Как бы в подтверждение своих слов я встала, взялась за ворот своей блузки и не спеша, чтобы дать ему время одуматься, расстегнула на ней три верхних пуговицы одну за другой. Я бы действительно разделась догола, но Шевцов отрицательно покачал головой.

– Нет, Вика, – мягко сказал он, – не надо раздеваться. В смысле пока не надо. Я и так верю в твою искренность.

Это слово «пока», сказанное очень интимным тоном, заставило мою душу петь и смеяться, а по телу прокатилась волна возбуждения. Это слово означало, что Шевцов испытывает ко мне определенный мужской интерес, но не резкий и вульгарный, как у тех бабуинов, которые даже думают яйцами, а мягкий и нежный, как тот же торт крем-брюле. От своих более опытных в половом смысле подруг я уже знала, что бабуин с тобой сначала вдосталь наиграется, оставив синяки на теле и множество шрамов в душе, а потом обязательно бросит. Такой же мужчина, как Шевцов, наоборот, если решит, что любит тебя, то будет вечно согревать тело и душу в своих объятьях. Второй вариант, разумеется, предпочтительней. По крайней мере, для меня.

– Хорошо, Шевцов, – сказала я, садясь обратно на кресло, – надеюсь, что мы с тобой еще вернемся к этому вопросу. Дело в том, что в жизни каждой девушки рано или поздно наступает тот торжественный момент, когда она перестает быть девушкой, в первый раз познав мужскую любовь. Одни оттягивают это момент насколько возможно, потому что он их пугает. Другие преподносят этот дар своему текущему мимолетному увлечению, не понимая того, что потом от этого будет мучительно больно, третьи относятся ко всему безразлично, и «это» у них случается в парке под кустом после бутылки вина.

На некоторое время я замолчала, дав Шевцову возможность оценить варианты, а потом продолжила свой монолог:

– Четвертые – такие как я – тщательно подбирают того достойного мужчину, приятного во всех отношениях, не липкого и не занудливого, о котором потом было бы приятно вспомнить и который оставил бы в душе ожидание праздника. Ты, Шевцов, глянулся мне еще в аэропорту. Достаточно молодой, но не мальчик, высокий, стройный, мускулистый и в то же время очень красивый. Я видела, как на тебя смотрели твои подчиненные, ты был для них не просто командир, а отец, старший брат, вождь и учитель, и я хотела испытывать к тебе такие же чувства, и при этом понимала, что наше знакомство крайне мимолетно. В Домодедово мы оба сойдем с самолета и разойдемся в разные стороны как в море корабли. Мы были из разных миров и разных измерений, и связь между нами не принесла бы ничего хорошего ни тебе, ни мне. Я не знала ни твоего имени, ни фамилии, но все равно мне было приятно знать, что где-то есть настоящие люди, а не только их жалкие подобия.

Шевцов слушал меня внимательно. Возможно, увидев себя моими глазами, он смог взглянуть на самого себя со стороны и увидеть свои сильные и слабые стороны. А возможно. он, как большинство мужчин, испытывал определенное удовольствие от того, что женщина говорит о нем и только о нем. Ну что же, я постараюсь и дальше не разочаровывать моего героя.

– Второй раз, – продолжила я после выразительной паузы, – я увидела тебя уже после катастрофы, когда ко мне прикопались те два придурка. Я не хотела, чтобы «это» произошло вот так, сразу с двумя беспредельщиками, под осуждающими взглядами окружающих людей. Пред «этим» меня хотели ограбить, а после, скорее всего, убить, и поэтому я тут же начала кричать и звать на помощь, думая, что все уже безнадежно пропало. А потом как носитель справедливости возле меня появился ты сам собственной персоной и убил этих двоих их же собственными ножиками. Ты протянул мне руку помощи, и я вцепилась в нее, как утопающий вцепляется в проплывающее мимо бревно или спасательный круг. Сначала я даже и не думала ни о чем подобном, но потом, узнав тебя поближе, я снова захотела, чтобы ты стал моим первым мужчиной. Потом мечты мои стали расти, и я решила, что раз уж мы вместе, то было бы совсем неплохо, чтобы ты стал моим постоянным мужчиной, по крайней мере, до тех пор, пока это тебе не надоест. Роль твоей постоянной любовницы меня тогда вполне устраивала, я хотела ложиться с тобой в одну постель, обнимать тебя и целовать, умирать под тобой от сладкой муки, а потом снова возрождаться к жизни на смятых простынях. И в то же время я хотела быть тебя хорошим другом, чтобы ты всегда мог на меня положиться, надежным товарищем и ценным сотрудником. Каждый раз, когда ты меня хвалил, мне было так невыносимо приятно, что не было слов, и ради этой похвалы я была готова на все…

– Знаешь что, Вика, – задумчиво сказал Шевцов, – ты вцепилась мне в руку, это так, но не повисла на ней, и это было особенно ценно. Ты из тех женщин, которые, даже ища защиты у мужчины, продолжают крепко стоять на своих ногах. С тех пор как я взял тебя под свою опеку, я об этом ни на минуточку не пожалел. Ты действительно хороший друг, Вика, надежный товарищ и ценный сотрудник, и я не хотел бы променять все это на банальный секс, пусть даже ты меня здорово возбуждаешь.

– Правда, Шевцов? – спросила я, поднявшись и подойдя к нему вплотную.

– Правда, – ответил он, глядя мне в глаза снизу вверх – да так, что у меня от этого взгляда закружилась голова, – только сейчас я по этому поводу уже так сильно не уверен. Ведь можно не менять все, что у нас есть хорошего, на взаимные чувства, а просто дополнять…

– Можно, – сказала я, взяв его руки в свои и положив его ладони себе на бедра, как меня научила Лаура, – и это совмещение, если оно происходит от души, называется любовью. Я признаюсь тебе, Шевцов, в том, что люблю тебя и хочу провести с тобой все оставшиеся годы. Теперь дело за тобой, милый… Примешь ты мой дар или откажешься от него, бросив меня в пучину отчаяния?

Вместо ответа Шевцов привлек меня чуть поближе к себе и прижался головой к моему животу, вдыхая мой аромат, а я в это время гладила его по волосам, и это было так невыносимо приятно, что не было слов, только одни сладкие стоны. В принципе, после этого момента я могла уже никуда не торопиться и ни о чем не беспокоиться, Шевцов был уже в моем кармане, но и отталкивать его было нельзя. Да и не хотелось мне его отталкивать, скорее, наоборот. Но и он тоже не стоял на месте. Я даже не заметила, как его руки перекочевали с моих бедер на другие территории. Одна поглаживала спину, а другая лежала у меня на том самом месте, которое является продолжением той самой спины, и нежно ее ласкала. И тут я поняла, что именно сейчас между нами произойдет то, чего я так давно добивалась, и эта мысль пронзила меня таким приступом удовольствия, что я дугой выгнулась в его руках и застонала.

– Знаешь что, Шевцов, – прошептала я ему на ухо, – все, что мы с тобой сейчас делаем, это, конечно, замечательно, но мне хотелось бы большего, а это большее уже положено делать уже в постели. Идем. Я надеюсь, что ты сегодня будешь со мной особенно нежен, ласков и приятен, и положительные воспоминания об этом дне сохранятся у меня на всю жизнь. Договорились?

Вместо ответа Шевцов встал, легко, как пушинку, вскинул меня на руки и понес прямо в императорскую спальню с ее траходромом Шахерезады пять на пять, который мы с ним до этого еще ни разу не использовали.

Единственное, что я скажу, так это то, что было мне там счастье великое, а все прочее пусть останется между нами с Шевцовым. Любовь – процесс сугубо личный, и посторонним там не место. Хотя я уверена, что Кандид с Лаурой подглядывали за нами от начала до конца, все два с половиной часа, пока Шевцов меня мял, пронзал, низводил и курощал. Да ну их нафиг. Искины же оба. Им даже морду не набьешь (Шевцов) и не расцарапаешь (Я).