– Так это босые, – справедливо заметила Валечка, – а у тойидиотки шляпка и пальтишко были синенькие, с мехом, даже скорей куртка, из-поднее юбчонка торчала и сапожки такие голубенькие, красиво очень. Видать, сосредствами дамочка.

Да уж, женщина, даже если она бомжиха, вынужденная ночеватьв склепе на кладбище, всегда заметит, во что одеты другие дамы.

– Ну, к метро почапаем? – предложила Валя.

Мы дошли до дороги, и я, тормознув маршрутку, села внутрь.Валя осталась на обочине.

– Садись.

– Денег нет.

– Садись, заплачу.

Бомжиха устроилась на сиденье. Шофер нахмурился.

– Два до метро, – громко заявила я, протягивая ему десятки.

Возле ларьков Валя нацепила гипс и, привалившись к хлебномутонару заканючила:

– Люди добрые, подайте христа ради, попала рукой вкамнедробилку, бюллетень не платят.

Перед собой она поставила пустую коробку. Толпа равнодушноплыла мимо. Я бросила в емкость пять рублей и тихо сказала:

– С почином тебя.

– Бывай здорова, – улыбнулась Валя, – надо будет чего,приходи, я завсегда либо тута, либо на кладбище.

До дома я добралась, устав, как собака. Не успела открытьдверь, как налетели домашние, требуя любви и внимания.

– Погладь мне на завтра юбку, – заявила Лизавета.

– Сама не можешь?

– Мне еще шпаргалку по истории писать, – возмутиласьдевочка, – а тебе делать нечего.

Я покорно взялась за утюг. – Лампуша, – всунулся в кухнюКирюшка, – ты обещала сделать мне доклад на тему «Жизнь человека в эпохукардинальных перемен».

– Не может быть, – подскочила я.

– Забыла? – надулся Кирюшка.

– Скачай из Интернета.

– Таких умных много, – вздохнул мальчик, – вот Женюрке вчерапритащили девять совершенно одинаковых рефератов, прикинь, как она обозлилась.

Женюрка – это учительница географии, и я вполне понимаю еесправедливый гнев.

– Может, сам попробуешь? – я безнадежно попыталасьотвертеться от написания доклада.

– Ага, – поджал губы Кирюшка, – как своей Лизочке юбочкинаглаживать, так пожалуйста, а как мне помочь… – Между прочим, – прооралаЛизавета, – я учусь на одни пятерки, не то что ты! Двоечник!

– Я?! – взвился Кирка. – Подлое вранье! У меня только однапара, по алгебре, да у всех приличных великих людей были двойки по математике.Может, только у Эйнштейна четверка стояла.

– Насколько знаю, Альберта Эйнштейна с успехом исключали извсех учебных заведений, – хмыкнула я, – за неординарность…

Кирюшка уже открыл было рот, чтобы обрадоваться, но тутраздался звонок.

– Мамуська пришла, – заорал Кирилл и ринулся к двери.

Лиза понеслась с ним. Я продолжала гладить юбку.

Жизнь человека в эпоху кардинальных перемен! Ничего себетемочка, на докторскую диссертацию тянет. Что они там, в школе, совсем с умапосходили, да?

– Лампа, – послышался голос из коридора, – иди сюда.

Я выглянула в прихожую и онемела. Между двумя парнямипокачивалась Капа.

– Это что, – спросила я, – вернее, кто?

– Вот, – ответил один из юношей, светловолосый, – домойдоставили.

– На дискотеку не пошли, – добавил другой, – решили довести,испугались, что под машину попадет.

– Где вы ее нашли? – ошарашенно спросила я.

– Капа, ты напилась! – сурово констатировала Лиза.

– Вовсе нет, – заплетающимся языком сообщила старушка, –всего-то бутылочка сухого, для тонуса.

– В «Ариадне» отыскали, – сообщил темноволосый парень, – вкафе на Тверской, сосиски-гриль, пицца и коктейли.

– Шампань-коблер, – икнула Капа, – жуткая блевотина.

В ту же минуту ее тоненькие ножки, обутые в страшно модные,но очень неудобные тупоносые ботиночки на пятнадцатисантиметровой платформе,подломились, и старушка кулем рухнула на некстати подвернувшуюся Аду.

– Спасибо, ребята, – сказала я.

– Да не за что, – хором ответили те, – прикольная тетка.

– Лампа, – завела Капа, – ты детям лазанью на ужин дала?Мальчики, хотите лазанью? Это вам не сосиски-гриль.

– Вот, – поднял вверх указательный палец Кирюшка, – вот,совсем упала, почти умерла, а думает о голодных детках, учись, Лампа! Кстати,никакой лазаньи мы и в глаза не видели.

– Безобразие, – прозаикалась Капа.

Потом она, ухватившись за Лизу, встала и, пошатываясь,побрела в кухню.

– Умираю, но не сдаюсь, – прокомментировал молчавший до сихпор Сережка, – просто крейсер «Варяг», а не Капа. Может, ребята, вы и впрямьпоесть хотите?

Студенты переглянулись.

– Раздевайтесь, – предложила Юлечка.

Парни начали стаскивать куртки. Я прошла на кухню иобнаружила, что совершенно пьяная Капа весьма ловко разожгла духовку и теперьвовсю гремит тарелками. Очевидно, в старушку встроен автопилот.

Нежданные гости и хозяева принялись азартно уничтожать угощение.Я же пошла в спальню и забилась под одеяло, спать хотелось просто ужасно. Глазазакрывались, и тут дверь тихонечко приоткрылась. Шлеп, цок, цок, шлеп, шлеп…Тяжелое тело плюхнулось прямо на меня. Кое-как разлепив веки, я обнаружилаоколо своего лица страшную морду варанихи. Очевидно, Люся прониклась ко мнетеплыми чувствами, поэтому и решила скоротать ночку около любимого человека.Спихнуть рептилию оказалось невозможно, и я, покорившись судьбе, задремала. Нежизнь, а театр абсурда, кому рассказать, не поверят. Сначала пьяная бабушкаприводит двух парней, а потом в кровать валится обнаглевшая вараниха. Хорошохоть они травоядные животные. Не хотелось бы спать безмятежным сном рядом скровожадным созданием.

Утром Капа, весело напевая, жарила блинчики. Я решилаприструнить ее и сурово сказала:

– Ты вчера напилась, как свинья.

– Кто? – подскочила старушка, переворачивая блин насковородке.