одарила, – виноватый, ищущий искупления – говорил о сожалениях Бояны.

– Догадалась, – выдавила Руслана. – Увидела, как отец достал сбережения.

Матушка шикнула на отца, покачала головой. Тот что-то буркнул, извиняясь.

Руслана опустила глаза к раскрытой ладони, на которой лежала ладанка – небольшой мешочек из кожи, внутри которого было что-то рассыпчатое. Бесформенное.

– Родная земля, – пояснила матушка. – Будет тебе оберегом.

Руслана не выдержала смотреть, как матушка взволнованно переминается с ноги на ногу и старательно не глядит в сторону Зорана. Все же матушка здесь ради нее. Она смогла переступить через себя. Значит, и Руслане пора. Тем более никто из них не знал, будет ли на это второй шанс.

– Спасибо, – искренние теплые объятия растопили последний лед между ними.

Бояна обхватила дочь руками, покачала, будто пытаясь вернуться в те беззаботные времена, когда Руслана была еще совсем крохой.

– Береги себя, – шепнула матушка и резко разомкнула объятия, словно боялась, что потом этого сделать уже не сможет.

– И вы берегите себя.

Руслана торопливо подняла с пола полупустую суму, в которой были лишь платье, сердцецветы, хлеб да высеченный из орешника олень. Она поправила подаренную отцом шапку, которая и без того сидела как влитая, затянула потуже шнурок на каф– тане.

– Выходит, мне пора, – сказала это, а на душе стало пусто. От родных стен к сердцу будто тянулись тугие веревки, но каждый шаг Русланы обрубал их одну за другой.

Хотелось поскорее оставить эту муку в прошлом, вырваться за дверь и разрыдаться в дороге, зализывая раны. Но путь ей преградил Моймир.

– Возьми еще это, – он протянул ей кошель, не слишком увесистый и наверняка порядком похудевший после покупки коня. Однако и этого Руслане было более чем достаточно.

– Не нужно! Оставьте себе!

Но отец, несмотря на все сопротивления, все равно спрятал кошель в суму Русланы:

– Тебе нужнее. В дороге каждая монета до– рога.

Зоран молчаливо кивнул. Матушка старалась держаться от дозорного как можно дальше, но тоже согласно тряхнула головой. И даже притихшая Богдана выступила вперед:

– Моймир дело говорит. Не отказывайся от подарков, Руслана.

Сказала это и вдруг достала из-под платка и протянула к ней, держа на раскрытых ладонях, серебряный клинок. Короткий нож был аккуратным и тонким, как линия, в которую превратились губы подруги. Она поджала их, надеясь скрыть дрожь.

– Зачем? – только и выдохнула Руслана, пораженная.

– Нож этот – оберег. Уже много лет он от матери к старшей дочери в нашей семье передается. От любых злых сил защищает, любое колдовство рушит, – стыдливо глядя в пол и не опуская протянутый подарок, пояснила Богдана. – В пути тебе могут всякие духи встретиться, и не все они друзьями будут.

Руслана невольно мельком глянула на матушку. Нет, она сдержалась, не посмотрела на Зорана, пусть и сгорбилась вся и сжалась, как щепка.

– Я не могу принять твой подарок. Это ведь семейная реликвия.

Богдана порывисто вложила рукоять в ладонь Русланы и тут же пугливо отскочила.

– Бери, – сказала, опустив глаза. – Этот нож моей прапрабабке достался так же, как тебе достается от меня, – он из одной семьи для защиты перешел в другую.

Руслана не верила в услышанное. Такой тонкий, изящный нож! Чистый металл ловил каждый лучик солнца и блестел в нем ярче новорожденных звезд. Неужели ему уже столько лет?!

– Что же… Спасибо, – Руслана улыбнулась, как смогла, и все же приняла подарок. Спрятав нож за пояс, она так и не решилась обнять Богдану, как и та не осмелилась сделать это первой.

Она сняла с полки свой ясеневый лук и колчан со стрелами, оглянулась на всех, собравшихся в сенях. Поклонилась и, ничего больше не говоря, шагнула к двери. Уже приблизившись к порогу, она услышала голос отца, обращенный вовсе не к ней:

– Зоран, помнишь, ты мне говорил, что за спасенную жизнь однажды окажешь услугу? Любую, какую попрошу.

– Помню и не отказываюсь от своих слов.

Взгляд метнулся на матушку, и в этом безмолвном диалоге их чувства наконец-то стали едины. Обе знали, о какой услуге попросит Моймир, и обе этого не желали. Пусть каждая – по своей причине.

– Отец, не надо! – Руслана бросилась обратно, в центр сеней, и встала между Моймиром и Зораном, покорно склонившим голову.

– Отойди, Руслана. Я сам разберусь, что стоит делать, а что нет, – не зло, но жестко ответил он и обошел дочь.

– Это эгоистично! – не унималась она и снова возникла перед суровым ликом отца. – У него ведь служба, дом…

– Руслана, не влезай, – на этот раз говорил уже Зоран. От его холодного тона стало зябко, и Руслана отшатнулась от дозорного так, будто он толкнул ее в плечи. – Я знаю цену словам и клятву не нарушу. О чем бы ни попросил твой отец, я это выполню, потому что обязан ему жизнью.

– Ему! Но не мне!

Стоило прикусить язык, стоило покорно молчать и не влезать в мужские разговоры о клятвах. Тем более от Русланы только отмахнулись, как от назойливого комара.

– Ох, что будет… Что будет, – причитала матушка, едва не плача. Ее, как могла, тихим шепотом утешала Богдана.

В воспоминаниях Русланы материнским голосом прозвучало: «Неисполненная последняя воля так же опасна, как нарушенная клятва». Как же так вышло, что в ее судьбе все переплелось?

– Зоран, я прошу тебя защищать Руслану и помогать ей, покуда ее путешествие не завершится.

Руслана едва не схватилась за голову. Просил отец, но ощущение, будто цепи на Зорана накидывает она сама, было таким острым, что хотелось выть в голос.

– Не надо, – шепнула она, – не соглашайся, Зоран!

Кажется, о том же молила матушка. Но Зоран уже поклонился Моймиру, прижал ладонь к сердцу.

– Клянусь, – сказал он так легко и смело, будто не вверял себя в слуги едва знакомой девице.

Руслана выскочила из избы, не находя там себе больше места. В спину долетел надрывный плач матушки и звонкое прощание Богданы. Отец о чем-то напутствовал Зорана, от которого хотелось сбежать как можно скорее, как можно дальше. Она не желала того, о чем просил Зорана отец. Не хотела, чтобы чья-то жизнь танцевала вокруг ее собственной судьбы.

– Это неправильно, – бормотала под нос Руслана, бегом пробираясь через снег к хлеву. – Так нельзя!

Раньше здесь жила Рожка, но вместо коровы в хлеву Руслану встретила рыжая кобылица. По виду – нестроптивая, молодая, полная сил. Седло, поводья, узда, удила – все было на месте. Кто-то заботливо снарядил лошадь в путь. Руслане оставалось только запрыгнуть на хребет и скакать, скакать прочь.

– Неужто научилась ездить верхом, пока болела?

Она обернулась на