если парень проведает, что Эванджелина Девон тратит большие деньги на водолазные работы у побережья Ньюфаундленда, может разразиться судебная тяжба за права на исследования, не успеют они и глазом моргнуть. Мари страшно хотелось совершить погружение с лодки прямо сейчас, но она решила подождать Джулиана до завтра. Перестраховаться никогда не помешает.

– Я не имею права говорить о том, чем сейчас занимаюсь, – сказала Мари, изобразив сочувственную улыбку. – Могу лишь заверить вас, что это не связано с судоподъемными работами. Просто небольшое научное исследование, перед тем как я приступлю к другому проекту далеко отсюда. – И тут она, по крайней мере, не покривила душой.

На лице молодого человека отразилось разочарование, но он кивнул:

– Ясно. Если передумаете, меня всегда можно найти в гавани. Я Сэм Борегар. Обращайтесь в любое время.

– Непременно, – сказала Мари, хотя вовсе не собиралась к нему обращаться. – Приятно было познакомиться.

– Мне тоже, – кивнул Сэм Борегар. – Удачи в поисках, что бы вы ни искали.

* * *

Дороги на скалу не было. Мари катила на велосипеде по каменистому пустырю среди чахлых, потрепанных ветрами елок, пока склон не пошел вверх и зелень вокруг не сменилась колючей желтой травой. Чем выше Мари поднималась по склону, тем гуще и выше становились заросли травы, затем она въехала в серый, старый, всклокоченный лес, после которого склон внезапно закончился небольшой открытой и ровной площадкой.

И Мари, вылетев из леса, оказалась на самом краю света.

Она ахнула, резко затормозила и, положив велосипед набок, последние футы до края скалы прошла пешком. Мари видела все океаны на планете во всех возможных ракурсах – с борта корабля и с суши, с побережья и с глубины. Но она никогда не видела того, что открылось ее взору сейчас. Ньюфаундленд парил в небе, как живое существо, будто огромная птица мощно простерла крылья-берега, а шум волн звучал безумолчным биением ее сердца. Теплый ветер, ласкавший кожу Мари, приносил с собой запах мокрой земли и соленой воды. Справа от нее открывался идеальный, как на открытке, вид на Норман-Клиффе, ровным полукружием обосновавшийся вдоль гавани с разбросанными по воде судами на якорях. Волны, вскипавшие на отмели, прочерчивали вдалеке белопенную дугу, которая зеркально отражала береговую линию гавани – словно две сложенные чашечкой ладони охватывали ее со стороны океана. За отмелью дрейфовал айсберг, ослепительно белый на фоне серого неба.

Мари так долго смотрела на океан, что чуть не забыла, зачем она сюда приехала; вид со скалы заворожил ее, и она стояла над обрывом, пока наплывающие штормовые облака не напомнили ей, что время может быть ограничено. Тогда Мари наконец перевела взгляд вниз.

– Да уж, падать неблизко, – проговорила она вслух и осторожно опустилась на четвереньки. Волны внизу бодали основание скалы, и мокрый камень там был угольно-черным. Вода выглядела темной, непрозрачной даже с такой высоты, и оттого оранжевый буй, оторвавшийся где-то с троса и проплывавший сейчас вдоль берега, казался особенно ярким на ее фоне.

Мари присела на пятки, рассматривая скалу и море под ней. Взяв за основу темпы эрозии, действие которой ей не раз доводилось наблюдать во время экспедиций от Института Скриппса, она пришла к выводу, что скала выветрилась футов на пятьдесят за последнюю сотню лет, а это означало, что, если Маяк Свана действительно упал с нее и сохранился на дне, он может лежать сейчас в пятидесяти футах от основания.

Мари запустила на телефоне приложение камеры и сделала с обрыва несколько снимков скалы и моря внизу, медленно передвигаясь по краю. Добравшись до того места, где путь шел под уклон и дальше идти было опасно, она развернулась и направилась обратно к лесу. Тогда-то Мари и увидела за деревьями дом.

Его трудно было различить в зарослях – зеленью обросли сами стены, лес проник внутрь, что придавало дому странный двухмерный вид, как будто его нарисовали поверх деревьев. Мари осторожно приблизилась, обошла огромный куст, тянувший к ней ветки из одного окна, и нашла крыльцо, смотревшее в противоположную от обрыва сторону. Дверной проем кренился вбок, стена над ним треснула и просела там, где частично обвалилась крыша с серой кровельной дранкой. С одной стороны крыльцо более или менее уцелело, с другой обрушилось, утянув за собой всю левую стену; из-под груды сломанных деревянных брусьев и досок пробивались кусты.

Мари вошла в дом. В левой его части все поросло мхами и плесенью, потолок облюбовали пауки, под карнизом крыши, там, где раньше была четвертая стена, свила гнездо птица. Деревянный настил вздыбился от сырости и выпирающих корней, а в углу ближе к океану доски и вовсе были выломаны и на обнажившемся клочке земли каким-то чудом выросли розовые цветы. Позади них стояли кирпичная печь и серый каменный ледник для продуктов. В центре комнаты массивный деревянный стол без одной ножки кренился, упираясь углом столешницы в пол, за ним валялся деревянный стул без спинки. В проломе перегородки справа от Мари виднелись поленница и полуистлевшая оранжевая тряпка.

Мари поняла, что это за строение, чем оно было когда-то.

Домик смотрителя маяка.

А ведь она даже не задумывалась обо всех этих людях, о смотрителях, которых Маяк Свана, должно быть, немало повидал на своем веку. Мари была уверена, что этот проект отличается от всех остальных судоподъемных проектов, на которых она работала, потому что здесь не будет затонувшего судна. Но у маяков тоже есть капитаны, и Маяк Свана вдруг перестал быть для нее мертвым куском камня. Если башня простояла здесь около шестидесяти лет, на ней наверняка сменилось множество смотрителей, и Мари стало любопытно, сколько из них знали о грядущей катастрофе. Маяк наверняка был уже закрыт и заброшен к тому времени, когда упал со скалы, но последний смотритель должен был понимать, чем все закончится. Каково это – чувствовать приближение конца и знать, что ты не в силах это предотвратить? Вернулся ли тот смотритель в родной дом вдали отсюда или остался в Норман-Клиффе? Быть может, многие смотрители этого маяка жили в городе у Цветочной гавани и вынуждены были наблюдать, как годы их служения канули в пучину?

Мари могла стоять там и думать об этом вечно. Но было уже поздно, и Джулиан Генри наверняка заждался ее в «Доме капитана Меттла». Мари достала из рюкзака связку флажков, вытащила один зеленый, вернулась на скалу и вбила его между камней над обрывом, у самого края, напротив полуразрушенного дома – как ориентир на завтра. Внизу сгущался серый туман. Лишь дрейфующий буй, который она заметила раньше, оранжевым пятном просвечивал сквозь дымку, и Мари рассеянно следила за ним взглядом, тянула время, наслаждаясь последними минутами