Снова перевернулся, поднялся на колени. А дальше не вышло. Согнулся, упёрся лбом в пол, и давил, давил. То ли бетон пытался промять, то ли голову сплющить. Перебить одну боль другой.

Это надо же, насколько они прочно связаны. Живое сознание и искусственное. Это…

Да чтоб тебя! Сдохнешь ты окончательно или нет? Ведь такой крохотный, а достаёт с масштабностью слона.

Попытался выпрямиться, оттолкнулся от пола лбом, чуть проехался им по шершавому бетону.

Наверное, кожу ободрал и не слабо. Но подобная мелочь просто не чувствуется. И распрямился же. Частично. На длину вытянутых рук.

Ещё немного, и Ши поднимется. Обязательно поднимется. Ведь эти два придурка по-прежнему где-то поблизости. Опять сами не догадаются. Вечно им надо всё разъяснять.

Так, ладно! То ли привык немного, то ли боль действительно слегка подустала, то ли сжалилась и решила уступить по мелочи. Всё-таки встал на ноги.

Где тут выход-то? Впереди или позади?

Мир возвращался, наплывал.

Что ж неопределённо-то так? Ни черта не разобрать.

Стена.

Постоял, прислонившись, поднакопил сил для нового рывка. Провалился сквозь дверной проём из одного пространства в другое. Пролетел его. На автопилоте. И даже благополучно вписался в следующий дверной проём. Или это уже послеследующий?

Ага, тут. Одна сидит, другой стоит. Чего дожидаются-то?

Уставились на него. Взгляды слепят, как солнечные зайчики.

Совсем крыша едет.

Опять упёрся лбом, на этот раз в косяк. Зафиксировал. Чтобы слишком сильно не съехала. Прикрылся рукой от их взглядов. Будто бы для устойчивости придерживался. И прорычал в негодовании, прямо в стену:

‒ Почему всё ещё здесь? Катитесь куда-нибудь. Подальше отсюда.

‒ Зачем?

Как же с ними утомительно!

Затем, что он так сказал.

‒ Если чип до конца не сдох. Если его ещё можно отследить. Прибегут ведь, выяснить.

‒ А ты?

Судя по вопросу, это Кира.

‒ Я ‒ справлюсь.

Громкое хмыканье, а после:

‒ Справишься? Да ты себя со стороны не видишь.

Вит, гадёныш. Смешно ему.

Ну, посмейтесь-посмейтесь, раз очень хочется.

‒ Ты же знаешь, что без тебя не уйдём, ‒ это опять Кира. Спокойненько так, уверенно.

Типа, ему возразить нечего. Типа, он сейчас прослезится от её сострадательности и благородства. И дальше их посылать не будет.

Дура упёртая.

Это подумал или вслух сказал? Сам не определил.

А даже если и вслух. Даже если проорал во всё горло. По фигу. Главное ‒ напомнить.

‒ Я тебя убить хотел.

‒ Это не ты хотел.

Отбрила, да?

Бесполезно, всё бесполезно. Разве опять пистолетом пригрозить.

А его нет. Нет его. Наверное, там остался. А вернуться…

Не, не станет он возвращаться.

Чёрт с ними. Пусть делают, что захотят.

Вит опять чего-то придумал, вещал Кире:

‒ Думаю, дойдём. Здесь не так уж и далеко. Потихоньку. Как-нибудь. ‒ А потом спросил: ‒ Идти можешь?

‒ Я всё могу.

‒ Если острит, значит, действительно может.

Ну да. Сомневались что ли?

Отклеился от косяка, решительно двинулся вперёд. Вот уже до Киры дошёл. Она оказалась на пути. Трудно ей отступить в сторону?

Так и стоит, встревоженно пялится Ши прямо в лоб. Значит, правда, свёз. Ещё и руку протягивает.

‒ Ты обо что-то ударился?

Ага, ударился. Об их непроходимую тупость и упрямство.

Оттолкнул её ладонь. Специально пошире рукой махнул, чтобы не промазать.

‒ Хватит меня трогать!

Это точно вслух получилось. Потому что Кира отпрянула, а Вит опять захихикал.

Достали. Все. Особенно ‒ собственная беспомощность.

Идти тяжело. «Тяжело» не в смысле «трудно».

О, чёрт! Короче, не ориентировался Ши ни в своём теле, ни в остальном пространстве. Мозг отказывался воспринимать действительность адекватно. Хорошо, что мышцы работали более-менее автономно, самостоятельно сокращались, расслаблялись в нужном режиме.

Вроде ведь не падал, шёл. Даже не врезался ни во что. И только через какое-то время осознал: не врезается и идёт потому, что отчасти висит на Вите.

Хотел возмутиться, отодвинуться ‒ не получилось. Смирился, в который раз попытался сосредоточиться.

Изредка перед глазами прояснялось, и Ши видел дома, пустые, тёмные дворы. Или они только казались ему пустыми и тёмными. Органы чувств сбоили, связь с внешним миром по-прежнему оставалась нарушенной. Лишь кусочки разговоров, которым иногда удавалось прорваться сквозь боль и достигнуть сознания, помогали хоть как-то ориентироваться в происходящем.

‒ Это что? ‒ спросила Кира.

Кажется, про дом, перед которым они остановились. Наверное, поблизости располагалось ещё что-то. Но зачем им другое? Точно, про дом. Потому что Вит ответил:

‒ Мини-гостиница. Она сейчас на капремонте. Ну, считается. А на самом деле, она давно уже так стоит. Но вода есть, свет есть. А людей нет. Все удобства. В соседних зданиях конторы. Так что ночью тут абсолютно тихо и спокойно.

‒ И что, двери открыты, всем заходить можно?

‒ Ну, почему? Заперты. Но входить можно. И лучше с чёрного хода.

Опять идти? Или они уже там, где надо?

Ага, где надо. Сам, значит, любимым делом занялся, вскрытием замков, а Ши, значит, к стеночке прислонил. Словно скатанный в трубку ковёр или там лыжи. Ещё и Кире велел:

‒ Ты пригляди, чтобы не упал.

Лишь бы поприкалываться.

Кира действительно хотела подойти. Может, ещё и придержать?

‒ Не надо.

Колени сами собой складывались. Но нет, не дождётесь. Цеплялся пальцами за неровности штукатурки, кое-как вытягивал себя вверх.

‒ Ну вот. Добро пожаловать!

Завис на этой фразе, не помнил, как входили, как поднимались по лестнице. Или не поднимались?

Раз откуда-то всплыло в голове слово «лестница», значит, была.

Опять ‒ лбом к стене. Сколько же стен он за сегодня перепробовал?

‒ Да ладно тебе выделываться. Ложись. Мебель всю вывезли. И кровати тоже. А матрасы почему-то оставили.