Хорошо, не кидаются больше огнём. Не хотят рисковать, боятся, что собственное оружие может обернуться против них самих. Но ведь и так догонят.

А Вит просто мечется из стороны в сторону, волоча за собой Киру. Никаких идей. Только бег, обманный, петляющий, заячий, с наивным расчётом на то, что чудо всё-таки подвернётся.

Что-то сверкнуло в воздухе. Не пламя. Совсем другой блеск. Холодный. И Кира неосознанно обернулась на него.

Один из преследователей вскрикнул, резко вскинулся на бегу, будто подпрыгнул или наткнулся на невидимую преграду.

Всё-таки наткнулся. В горле торчал кинжал. Кровь тоненькими ручейками потекла по шее.

Кинжал? Это галлюцинация. Этого просто не может быть.

‒ Чёрт! ‒ поражённо выдохнул Вит.

Чуток обознался.

И ещё один кинжал. Рассёк воздух. Ни в кого не метил, впился в ствол дерева. Специально. Нарисовал пограничную черту, разрезал пространство, отделил убегающих от догоняющих. И последние резко потеряли решительность, притормозили. Не враги сами себе, чтобы проигнорировать предупреждение.

Появился и хозяин кинжалов. Как обычно, сливающийся с темнотой. Только кисти рук светлые и белая шевелюра чуть ли не сияет в ночи. Встал на разделяющей полосе, бросил через плечо Кире и Виту:

‒ Подождите меня где-нибудь поблизости.

‒ А?

‒ Ага.

Вит привычно дёрнул Киру за собой. Она попробовала возразить:

‒ Но…

‒ Знаешь же ‒ лучше не мешать.

‒ Но…

Опять перебил, и ещё раз дёрнул за руку, сердито.

‒ Слушай! Ну сама подумай, какой от тебя толк. Огненные шары пускать ты больше не можешь. По-обычному драться? Не смеши. Только под ногами будешь путаться. Когда только сам за себя, проще и свободней. Ничего не отвлекает.

Кира хоть и тащилась послушно за ним, но всё равно как-то не по себе было.

‒ А ты? Тоже, чтобы не отвлекать? ‒ презрительно получилось, с вызовом, и Вит усмехнулся.

‒ А если ещё кто-то откуда-то сунется? А ты одна. Смысл тогда ‒ ему там? Отдышись лучше, как следует. Вдруг опять удирать придётся.

Ши принёс с собой запах дыма. Как шёл, так и не остановился даже ни на мгновенье, промелькнул рядом.

‒ Уходим.

И сам устремился вперёд, больше ничего не говоря, не оглядываясь. Стремительно, целенаправленно. Кажется, прекрасно знал дорогу.

Опять у него всё рассчитано? Появиться в нужный момент, что делать дальше, куда идти.

Куда, кстати?

Кире, в общем-то, без разницы. Ей ничего здесь не знакомо. Будет очередная гостиница, или что-то другое.

На этот раз другое.

Как же в городах много странных, заброшенных зданий. Обычно их и не замечаешь. Не нужны они потому что нормальным людям.

Вот что это такое? Большой серый прямоугольник. Одна стена глухая, без окон, без дверей. Ровная, однотонная. Минули её, завернули за угол. Там несколько широких ворот, распахнутых. На одних вообще нет дверей. Зашли внутрь.

‒ Зачем мы здесь? ‒ удивилась Кира.

‒ Переждём, ‒ коротко ответил Ши и зашагал дальше.

Одно помещение, второе. В этом окна огромные. Начинаются в метре от пола и почти до самого потолка. А он ‒ очень высокий. Целых стёкол почти нет. Но сейчас лето, тепло. И даже совсем не темно. Как раз напротив ряд уличных фонарей, и помещение расчерчено полосами света и тени.

Кира прошла вперёд.

Переждать тут, конечно, можно. Но как-то странно.

‒ Почему именно здесь?

‒ Да не всё ли равно, ‒ беззаботно отозвался Вит, двинулся в сторону окна, а Кира обернулась к Ши.

Тот стоял в паре шагов от дверного проёма, молчал. Руки свободно свисали вдоль тела, голова чуть наклонена вперёд, смотрел, скорее всего, в пол. Или вообще никуда ‒ закрыл глаза.

Вит тоже обернулся в его сторону.

‒ Ты как всегда вовре… мя.

Вит усмехался, когда начинал фразу. Но усмешка быстро пропала, интонация изменилась, а последний слог получился совсем тихо. И отдельно. Словно исключительно по инерции. Раз начал, надо договорить. Даже если фраза, пока произносилась, потеряла смысл.

Только это осозналось не сразу. Но даже Кира при всей своей наивности и недальновидности почувствовала: что-то не так.

Этот сосредоточенное молчание, а главное ‒ наклон головы. Ши всегда такой перед тем, как…

Он согнул правую руку, засунул её под куртку, за пазуху, и вытащил… пистолет.

Наставил. На Киру. Ровно, в голову.

Он… он не спасать пришёл, не помогать. Убить. Потому что в этом деле он лучший.

Круглое отверстие дула ‒ чёрный зрачок. Его. Ши. Смотрит безучастно. Прямо в глаза. И Киру затягивает в темноту.

Это действительно словно живой взгляд. С той стороны. Из небытия. Гипнотизирует, не позволяет ни отвернуться, ни зажмуриться, будто внушает: «Ты обязательно должна всё увидеть. Увидеть в последний раз. Пока ещё в состоянии».

Ши ‒ специалист по любому оружию. Он не промахнётся. Тем более с такого маленького расстояния.

Спина мокрая и липкая от пота, ноги ватные. Непонятно, как Кира до сих пор стоит. Может потому, что слишком крепко держит немигающий взгляд пистолетного зрачка. Он неподвижен, и Кира неподвижна под его влиянием.

Вит тоже замер, не шелохнётся. Боится неудачным движением спровоцировать выстрел. И молчит. Знает, что уговоры бесполезны. Программа задана, не отменишь. Всё бесполезно.

Рука у Ши не дрогнет. Никогда. Так чего он медлит? Или просто Кире каждое мгновение кажется вечностью.

Ещё чуть-чуть, и даже стрелять не придётся. Кирино сердце само остановится. От страха, от напряжения. Сожмётся, сильно-сильно, станет маленьким-маленьким, затаится, застынет. И больше не толкнётся, не оживёт.

Почему опять? За что её убивать?

Да ещё так. Его рукой.

Кира никогда не любила произносить его имя. А, наверное, и не произносила, вслух. Старалась обходиться без обращений. Только иногда, мысленно. Да и не имя вовсе оно. Жуткое прозвище.

И сейчас оно не получалось. Хотя рвалось наружу, трогало губы едва уловимым дыханием, но не звучало.

Мысли разрозненны: то про одно, то про другое. Появляются и улетают прочь. Как оторванные лепестки у ромашки, на которой гадают. Но вместо «любит-не любит», звучит «жизнь-смерть, жизнь-смерть…»

Темнота медленно выползает из пистолетного дула, заполняет мир. И Киру.