от флирта, пустая никчемная болтовня вызывала скуку, и я мечтала насытить свою жизнь новыми и увлекательными событиями.

Кулагин сделал все, чтобы я пожалела о своем решении. Весь сеанс он отпускал сальные шуточки, мурлыкал мне в ухо банальные комплименты, и однажды я ощутила его губы на своей шее. Его поведение меня раздражало, и пару раз я порывалась уйти, но Егор был начеку и не позволил. Он демонстрировал жестами, что «больше не будет так себя вести», и на какое-то время действительно оставлял меня в покое, но вскоре забывался, и все повторялось заново. Никогда три часа, проведенных в его компании, не казались мне такими долгими, как сегодня.

Когда фильм закончился, я оказалась первой, кто мчался на выход. Егор предложил подвезти меня, но я отказалась. Он стал мне неприятен, и я, не очень деликатно с ним попрощавшись, поспешила с Юлей на автобусную остановку.

Она пыталась шутить, сравнивая меня с Золушкой, бегущей с бала, но я была не в том настроении, чтобы воспринять ее юмор, а потому тему с Егором мы закрыли. И я рассчитывала – навсегда.

Когда я говорила Егору, что в субботу у меня есть другие планы, я не лукавила. Действительно, дома намечалось праздничное мероприятие по случаю дня рождения моего отца. Мама со «скрипом» отпустила меня в кино. Ей требовалась моя помощь в накрытии стола. Чтобы хоть как-то сгладить свое отсутствие, я помогла ей приготовить пару салатов с вечера. Отец накануне замариновал мясо, и едва я поднялась на пятый этаж, как меня встретил аромат специй и приправ, заставивший жалобно заурчать мой проголодавшийся желудок.

Я заскочила домой и включила в коридоре свет.

– Мама, папа, я дома.

На голос из кухни вышел отец. Он уже принарядился, но, чтобы не испачкаться, надел на себя один из маминых фартуков. На нем светло-серые брюки и белая рубашка, идеально отутюженные маминой рукой и превосходно сидевшие на его фигуре. Накануне отец постригся и с коротко выстриженными висками выглядел моложе своих пятидесяти лет. Я бы не дала ему больше сорока пяти. Даже несмотря на морщины, которые появлялись на его лице во время улыбки. Возможно, его моложавости способствовали светлые волосы, в которых едва замечалась седина, и отсутствие лишних килограммов в теле. Для меня он был самым красивым мужчиной в расцвете лет, и я с гордостью выслушивала комплименты в свой адрес, когда мне говорили, что я как две капли воды похожа на своего отца. У него были тот же широкий лоб, те же голубые глаза, тот же небольшой вздернутый нос, те же губы, что и у меня. Даже улыбка мне досталась от него. Он был чуть выше среднего роста, коренастого телосложения, и с мягким тембром голоса, который так убаюкивал меня в детстве.

– Как кино? – спросил отец.

– Сюжет затянувшийся, можно было бы уложить его и в полтора часа.

Отец улыбнулся. Я поцеловала его в гладко выбритую щеку, еще раз поздравила и извинилась за свое отсутствие.

– Все хорошо. Мы справились и без тебя.

На торцевом стеллаже шкафа зазвонил телефон, и отец взял трубку. Кто-то из коллег позвонил, чтобы его поздравить, и он рассыпался в благодарностях за теплые слова, звучащие на другом конце провода.

В гости к нам были приглашены Марина Федоровна, подруга мамы, ее сын Марк Савельев, за которого мама не переставала меня сватать, пару друзей и коллег отца, а также наши соседи с четвертого этажа, с которыми родители дружили много лет.

Мама и Марина Федоровна познакомились на пятом курсе института, когда тетя Марина вышла из академического отпуска, в котором находилась два года по причине рождения сына, а мама только родила меня. И так как у обеих были дети, то они быстро нашли общий язык. Помогал этому сближению и мой отец, потому что был педиатром, и стал личным врачом не только для меня, но и для Марка.

Наше общение с Марком началось в те далекие дни, когда я была совсем крохой, и первые семь лет своей жизни я считала его своим братом. Не родным, конечно. Двоюродным. А наши мамы родные сестры. Мы постоянно были вместе, и это казалось естественным. О том, что мы не родственники я узнала незадолго до своего семилетия, когда подслушала разговор наших матушек, мечтавших, чтобы однажды мы поженились. Я вышла к ним из укрытия с вопросом о возможности такого союза между близкими родственниками, и тогда они объяснили, что Марк мне не брат, а просто друг и ничто не препятствует нашему браку, когда мы станем взрослыми. В нашей с Марком жизни после этого ничего не изменилось, но ко мне закралась грусть от услышанного. Словно я потеряла брата.

И после этого я стала просить у родителей братика или сестричку, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту в семейной ячейке. Они улыбались и говорили, что просят аиста выполнить мою просьбу, но прошли годы, а я так и осталась единственным ребенком в нашей семье. Я смирилась с такой судьбой и даже стала радоваться, что одна у родителей. Я уже не представляла, как смогла бы делить их любовь с другими детьми.

В детстве я посещала много разных кружков, в их числе рисование, плавание, французский язык, но дольше всего я задержалась на танцах. И туда нас отдали вместе с Марком. Мне было тогда одиннадцать лет, Марку тринадцать. Чтобы добиться каких-то результатов в этом виде, нужно начинать заниматься бальными танцами еще в детском саду, а мы пришли довольно поздно. Больших достижений за нами не числилось. Мы ездили на танцевальные конкурсы, побывали за границей, но победителями никогда не были. Мы не расстраивались по этому поводу, получая удовольствие от самих танцев, а не от их результатов.

Я училась на втором курсе, когда Марк, будучи за рулем своей машины, попал в аварию. Мы сильно перепугались за него, но худшее, что с ним случилось, это перелом ноги. На пару месяцев он вышел из строя, а я не захотела менять партнера, и потому с танцами было покончено. Когда Марк встал на ноги, он предпринял попытку вернуться в танцы, но особого рвения не проявил, и тоже бросил их. Так эта страница жизни оказалась для нас перевернутой.

Мне было около шестнадцати лет, когда я впервые поцеловалась в губы, и моим учителем стал Марк. Савельевы пришли к нам в гости, и пока взрослые сидели за столом в зале, мы с Марком уединились в моей комнате. Разместившись на диване, мы болтали