мне нужно.

Нас встретил Малькольм, угостил чаем и, чтобы еще раз подтвердить свою надежность в глазах Хальвы, объяснил ей историю нашего знакомства:

– Пожалуйста, поймите меня правильно. Я лишь хочу сфотографировать ее. Я охочусь за ней уже больше двух лет, вы можете это представить? Никогда так не старался ради фотографии!

– А… Так вот, чего вы добивались… – Я не могла скрыть своего удивления. – Как вот этих женщин, да?

– Да, да! – закивал он, обрадованный, что я наконец поняла его. – Именно это мне и нужно. Только и всего, – сказал он и провел пальцем по переносице. – Только половина вашего лица. Хальва, у вашей подруги просто невероятный профиль.

Просто фото! Сколько же времени я потеряла! Он гонялся за мной два года, но почему-то раньше не смог объяснить за две секунды, что ему нужно.

– Буду ждать вас послезавтра, часам к десяти. В это время в студии уже будет визажист.

Через два дня мы снова вернулись в студию. Визажистка усадила меня в кресло и принялась колдовать надо мной, вооружившись просто тонной всяких штук – спонжи, ватки, щеточки, пудра, крем, помада. Я не особо понимала происходящее вокруг, но все равно старалась сидеть смирно и не мешать этой суетливой женщине. Время от времени я отвлекалась на хихикающую Хальву в соседнем кресле и строила ей рожицы, за что схлопотала пару грозных словечек от визажистки: «Не вертись!»

Через некоторое время она остановилась, сказала: «А ну-ка!», отошла чуть дальше и удовлетворенно рассмотрела меня.

– Варис, погляди на себя в зеркало.

Мое лицо было разделено на две части – одна накрашенная, золотистая и свежая, а вторая – старая добрая Варис.

– Вау, вы только посмотрите, какая у меня кожа! Но почему вы накрасили только половину лица?

– Да ведь тебя будут фотографировать только в профиль, ему нужна одна половинка.

– Аа-а…

Визажистка проводила меня в студию, где Малькольм посадил меня на высокий табурет. Мы сидели в полумраке, вокруг было очень много вещей, которые я видела впервые и после стали такой обыденностью для меня: штативы, лампы, аккумуляторы, объективы… И всюду, всюду валялись и висели, словно змеи, провода. Малькольм поворачивал меня на табурете, пока мое лицо не повернулось к камере так, как ему нужно. Затем он отошел к фотоаппарату и сказал:

– Так, отлично. Варис, губы сожми немного, взгляд прямо перед собой… А теперь немного подбородок вверх…Чудесно, чудесно.

Вслед я услышала тихий щелчок, а сразу за ним – оглушающий хлопок, от которого я даже подпрыгнула на месте. Комната залилась вспышками и ослепительным светом. В тот момент я почувствовала себя настоящей суперзвездой, которая выходит из автомобиля на красную дорожку, ослепительно улыбаясь фотографам. Когда все закончилось, Малькольм достал из аппарата листок бумаги и сел, не сводя глаз с часов.

Мое лицо было разделено на две части – одна накрашенная, золотистая и свежая, а вторая – старая добрая Варис.

– А чего вы ждете?

– Я выдерживаю фото.

Он взмахнул рукой, подзывая меня к себе, и развернул слой бумаги. На моих глазах на кадре стали проявляться мой нос, подбородок, скулы. Но была ли это я? На этом снимке была не домработница Варис, а шикарная гламурная дива с закинутым подбородком, ничуть не отличавшаяся от женщин, что улыбались со снимков на стенах студии.

Через пару дней была готова вся пленка, и Малькольм снова позвал меня в студию, чтобы показать их. Это был восторг! Я спросила, может ли он еще пофотографировать меня, но, увы, нет – это стоит очень дорого. Но зато он пообещал, что сделает несколько копий снимков для меня на память.

Спустя несколько месяцев после съемки со мной снова связался Малькольм:

– Варис, я не знаю, интересует ли вас карьера фотомодели, но есть люди, которые очень хотят это с вами обсудить. Они из одного модельного агентства, увидели вашу фотографию в моем альбоме и попросили вас связаться с ними. Они очень хотят с вами пообщаться. Если вам это интересно, вы можете подписать с ними контракт, и они будут искать для вас заказы.

– О’кей, поняла… Только вы должны поехать со мной. Мне, по правде, страшновато ехать к ним одной, понимаете… Вы сможете меня сопроводить и познакомить с этими людьми?

– Нет, но я могу дать вам их адрес.

Я очень тщательно готовилась к этому визиту, особенно долго думала, что же надеть. В Лондоне было лето, поэтому я в итоге выбрала красное платье с короткими рукавами и треугольным вырезом, не слишком длинное и не слишком короткое – и все-таки очень уродливое.

Я нарядилась в свое лучшее платье, нацепила кеды и гордо шла по улицам, думая: «Ура! Вот оно! Все получается!» Хорошо, что я тогда не осознавала, насколько ужасно я выглядела, – уверенности бы у меня тогда точно убавилось. Сейчас я сгораю от стыда, вспоминая свой наряд.

На ресепшене агентства меня спросили, есть ли у меня фотографии. Я ответила, что да, одна. Меня представили Веронике, очень элегантной и красивой женщине с классическими чертами лица. Она пригласила меня в свой кабинет и посадила напротив стола.

– Варис, сколько вам лет?

– Я молодая, правда! – Почему-то эта фраза первой пришла мне в голову. – Я молодая, а на морщинки не смотрите, – я показала на веки, – я с рождения такая.

Веронику это позабавило.

– Хорошо. – Все это время она, кстати, записывала ответы на бланке. – Где вы живете?

– Я живу в И.

– Где? Не понимаю? Где вы все-таки живете?

– В общежитии ИМКА.

– Вы работаете?

– Да.

– Кем?

– В «Макдоналдсе».

– М-м-м, хорошо…

– Вы что-нибудь знаете о работе фотомодели?

– Да.

– Вы хорошо представляете, чем они занимаются?

– Да не особо. Я только знаю, что мне это очень нравится.

Я повторила это несколько раз, стараясь делать акцент на этом «очень».

– У вас есть портфолио? Книга с вашими фотографиями?

– Нет.

– В Лондоне живет кто-то из ваших родственников?

– Нет.

– А где живет ваша семья?

– В Африке.

– Понятно, вы, значит, приехали из Африки?

– Да, я родилась и жила в Сомали.

– Понятно. Получается, здесь вы живете одна?

– Да, мои родственники все остались там.

– Хорошо, спасибо. Через несколько минут начнется кастинг, вам нужно пройти в комнату, где он будет проводиться.

Мой английский был еще очень плох, и понимать даже такие простые вопросы мне было сложно. Последнюю фразу и особенно слово «кастинг» я не разобрала.

– Вероника, простите, я не понимаю.

– Кас-тинг. – Вероника проговорила это слово максимально четко и медленно.

– Что это такое?

– Это… что-то вроде собеседования. Когда вы приходите устраиваться на работу, с вами беседуют, понимаете? Чтобы понять, что подходите. Сейчас будет что-то вроде этого. Вы поняли?

– Да-да!

Я, конечно, все равно ничего не поняла, а лишь сделала вид. Вероника дала мне бумагу с адресом места, где будет кастинг. И сказала идти туда прямо сейчас.

– Поезжайте, а я скажу, что вы уже в пути. У вас есть деньги на такси?

– Нет, но я могу пойти пешком.

– О нет, это очень далеко отсюда. Очень. Вы должны вызвать такси. Такси. Поехать на машине, понимаете? Держите десять фунтов. Когда вы там закончите, обязательно позвоните мне, хорошо?

Такси везло меня через весь город. Внутри меня все ликовало: «Все получается! Я стану моделью, невероятно!» Потом я сообразила, что забыла задать один важный вопрос – на что меня будут фотографировать, для чего? Но, немного подумав, я решила, что это не так уж важно, у меня в любом случае