помогающие «извлекать наибольшую пользу из старого платья»[551], преодолевать «затруднения при переделке чищенных и крашеных юбок», «возвращать черный цвет порыжевшей ткани»[552] и тому подобное.

Приобретенная с рук одежда распарывалась, перекрашивалась в красильнях или дома, после чего перешивалась или перелицовывалась – по возможности, собственными силами, с помощью многочисленных «руководств к изучению кройки и шитья», «практических и упрощенных методов шитья», «школ кройки для самообучения портновскому искусству»[553]. Вышесказанное касалось и меховых вещей: публиковались многочисленные руководства по кустарной выделке мехов, их окраске, пошиву меховых изделий[554], так как «очень редко можно встретить село или деревню, а тем более город, где не нашлось бы лица, выделывающего меха»[555].

Швы от переделок из старого закрывались декором, чаще прочего популярной вышивкой тонким шелковым шнуром – сутажем. Широко практиковалась кустарная сшивка из малоценных меховых обрезков, в том числе комбинация в одной вещи меха нескольких разных сортов. Мода благоволила к экономэкспериментам такого рода. «В настоящее время принято соединять два и даже три сорта меха», – отмечал в начале 1899 года корреспондент «Модного курьера» – русскоязычного журнала, публикующего переводы и перепечатки из французских модных изданий[556]. «Модные воротники с длинными концами часто составляют из двух различных мехов. Колеты, образующие мыс спереди и сзади, составляют, например, из горностаевой кокетки, к которой пришивают полосу другого меха. Это позволяет утилизировать разрозненные шкурки и освежать неновые уже вещи», – продолжал его коллега несколько лет спустя[557]. Прошлогодние наряды доживали свой век в новом качестве; даже сильно поношенную меховую одежду не выбрасывали, а пускали на переделку, совсем изношенную употребляли на коврики, одеяла или заплаты. Бытовали многочисленные способы перекроя и ремонта меховых изделий; беднякам были хорошо известны мастера, специализирующиеся на починке[558].

Несмотря на все эти многочисленные практики и их более чем активное применение, обеспеченность элементарной одеждой городского населения оставалась низкой. Никого не удивляла ситуация, когда на несколько человек в семье была всего одна пара обуви или одна-единственная зимняя вещь.

Тем не менее каждая социальная группа, так или иначе, приближаясь к моде высших слоев общества, интерпретировала ее в соответствии со своими возможностями, ценностями, взглядами. Мещанско-купеческая группа имела наибольшее влияние на ход событий, преобразовав образцовую профранцузскую модель в соответствии со своим культурным стереотипом. Этот стереотип, или мещанский вкус, и сформировал особую эклектичную городскую культуру. Безусловное воздействие на процесс формирования городского костюма имели и «новые горожане» – мигранты из села. В итоге сложилась пестрая и самобытная картина русской городской моды, имеющая существенные отличия от модного прототипа.

Все оттенки черного: законы меховой моды

Большинство горожан не располагало достаточными средствами для покупки меховых товаров сегмента люкс, но тем не менее желало «иметь шубку красивую и удобную, как при больших, так и самых ограниченных средствах покупателя»[559].

Индустрия обработки меха предложила несколько способов решения проблемы[560]. Первый способ, относительно безобидный, служил лишь к «некоторому улучшению и без того хороших сортов пушного товара»[561]. Имелось в виду незначительное изменение природного цвета меха – окрашивание, придающее более нарядный вид, более сочный оттенок, яркий блеск. «Краской достигается придание обыкновенному черному пушному товару более правильного черного и блестящего вида: так как не подкрашенные шкурки, имеющие от природы черный волос, не имеют такого блеска, какой он получает после окраски и отделки, и всегда почти бывают с коричневым или темно-серым матовым оттенком», – объясняли популярные руководства по окраске[562]. Корректирующее окрашивание также освежало поношенный мех, поскольку старые соболя, выцветая, приобретали неприятный бурый оттенок[563].

Окрашивание позволяло выровнять разницу в оттенках (согласно профессиональной терминологии – в «водах») отдельных шкурок, облегчая сортировку для сборки в единое изделие. Так, самый распространенный в России мех – беличий, при сортировке разбирался на двенадцать главных типов «воды», а затем на дополнительные. Среди главных оттенков было шесть «вод» темного края: синяя, подсиняя (имеющая на хребте небольшой оттенок), темная, темно-каряя (с красноватой подводкой), межсумочная (с красной подводкой), крайняя, где хребет красноватый, а на краях немного темно-дымчатой шерсти. И шесть «вод» желтого края: светло-синяя, головная беловатого цвета, подголовная (имеющая желтоватую подводку, а бока беловатые), желтая (где хребет бело-желтый, а бока светло-синие), межсумочная (подобная межсумочной темного края), крайняя (с желтовато-красным хребтом, а на краях с небольшим количеством светло-синей шерсти). Лучшими и, соответственно, дорогими водами темного края считались синяя и темная; желтого края – светло-синяя и подголовная; крайняя вода в обоих случаях представляла низший сорт[564].

Качественный разбор по «водам» считался своего рода искусством. Стоит учесть, что «воды» различались не только оттенком, но и качеством, фактурой меха. Такие приемы обработки, как шлифование, стрижка, выщипывание позволяли нивелировать некоторую небрежность сортировки, а окрашивание устраняло небольшие недостатки природной окраски: пятнистость, пестроту, матовость. Обработка придавала отдельным шкуркам желательную однородность.

Названный способ обработки во второй половине XIX – начале XX века бытовал довольно широко. Однако на мехе ценных сортов (и, соответственно, высокой цены) окрашивание применялось крайне ограниченно: после процедуры он обыкновенно терял в цене, поскольку «опытный глаз тотчас отличит искусственный цвет. Подкрашенный соболь не имеет воды, глянца, ось его жестка и отзывается мертвенностью»[565].

Рассмотрим несколько примеров. Натуральная шкурка речного бобра по ценам зимнего сезона 1851/52 года стоила не менее 120–175 рублей (в зависимости от размера шкурки и ее «воды»), стоимость окрашенной опускалась до 75 рублей; шкурка красной лисицы высшего качества и «без малейшей подкраски» оценивалась в диапазоне 85–210 рублей, такие же шкурки, светлые места которых были подкрашены, падали в цене до 75–150 рублей. Стоимость большого дамского воротника из сибирского натурального соболя доходила до фантастических 1100 рублей, тогда как аналогичный предмет из окрашенного соболя стоил не более 100–170 рублей. Муфта из натурального соболя стоила 85–350 рублей, окрашенного – 50–120 рублей; муфта из натуральной куницы стоила 45–100 рублей, окрашенной – не более 30–60 рублей. Мужская мода была еще менее терпима к окрашенному меху: мужской воротник из натурального енота доходил в цене до 225 рублей, окрашенный продавался не дороже 10–18 рублей[566]. Однако некрашеная шкурка зайца оценивалась всего в 30–60 копеек, а будучи окрашенной, она же поднималась в стоимости до 2 рублей. «Дорогой мех от окраски дешевеет, дешевый – дорожает»: таково было общее правило[567].

Два последующих способа обработки предоставляли более широкие возможности «превращения на глаз и на ощупь обыкновенных дешевых шкурок в таковые благородных пушных зверей»[568] и потому были весьма популярны.

Для первого из них брали самые дешевые меха, любого цвета и «воды», не имеющие спроса (чаще всего светлые), и окрашивали в модный и дорогой глубокий черный (он же был самым ходовым) или менее желанные, но приемлемые темно-коричневый, каштановый, светло-коричневый. «При подкрашивании шкур стараются получить более или менее черный цвет, темный и каштановый; эти цвета для мехов самые приличные», – советовал автор «Руководства к выделке кож, овчин и мехов» М. В. Скобликов[569]. «Для моды существовал только один критерий оценивания – достаточно или недостаточно черный», – соглашался автор «Выделки мехов» В. П. Введенский[570].

Мода на темные меха не менялась десятилетиями (если не сказать столетиями), когда доминировала своего рода хромофобия[571]; очередной – и, надо сказать, весьма затяжной – виток моды на черное начался с приходом романтизма[572]. Заметим, что не только мех, но и другие предметы цвета воронова крыла на протяжении длительного времени были значительно дороже, чем прочих оттенков черного: глубокий черный был привилегией состоятельных людей[573]. Для преодоления этого неприятного для большинства горожан обстоятельства была разработана масса рецептов крашения, как универсальных, «пригодных для всякого меха»[574], так и специальных, учитывающих особенности различных видов: соболя и куницы, лисицы и енота, бобра и котика, зайца, кролика, суслика, дикой кошки, кенгуру, медведя, каракуля, козла и овчины[575]. Эти рецепты позволяли получить такие оттенки черного, как: густой черный, черно-синий, черно-фиолетовый, черно-серый, и коричневого: цвет ржавчины