– Чтоб ты знал, Макс,  – сказала я дому, отступая в сторону от места преступления,– я обоссала твой прекрасный газон.

Никто мне не ответил, и слава богу. Буду злорадстовать молча.  Среди красиво остриженных кустов качели на двоих под зонтом. Я представила на качелях Макса и фыркнула. А вот за кустом покрытым мелкими розовыми цветами меня ждало открытие. Батут. Большой, обтянутый сеткой. Представить Максима на батуте было ещё сложнее, чем на качелях. Господи, наличие батута может говорить о том, что здесь живёт ребёнок? Мысли закрутились в голове бешеным хороводом, ноги подогнулись, я упала в траву. И подумала, боже, я ведь все на свете отдам за Даню! За то, что жив. Пусть мне будет херово, пусть сдохну, только скажите мне, что мой сын жив! И одновременно пыталась заставить себя не мечтать, не надеяться.

– Думаешь, дождя не будет? – спросил тонкий девичий голос.

Я осознала, что лежу на траве, во дворе нового дома Макса. Повернула голову. Кусты, за которыми я укрывалась были почти лишены зелени у земли. Только коричневые искривлённые ветки. Я видела газон, фундамент дома, босые ноги Макса в подвернутых джинсах.

– Самое время для барбекю! – крикнул мой муж своей невесте.

Я зажмурила глаза. Негромко заиграла музыка, запахло дымом. Я слушала голос этой девушки. Ещё не видела её лица, но у меня сложилось впечатление, что она совсем молодая. Вряд ли Максим ей обо мне рассказывал. Уезжает, оставляет её одну, так много знающую. Так неосмотрительно, так кстати.

Очередной порыв ветра прошёлся волной по траве, сдул с куста лист, который упал на моё лицо. Зелёный, с жёлтыми крапинками по краю, плотный, но почти невесомый. Я попыталась рассмотреть небо через его зеленую муть и прожилки, но не сумела.

– Дождю быть, – шепнула я, и сняла лист с лица.

Все так же пахло дымом, к нему примешивался запах жареного мяса. Я поняла, насколько хочу есть, представила, что сейчас выйду из-за кустов отряхивая колени, и попрошу кусочек. Чуть не рассмеялась. С неба упала первая капля, ударила меня о лоб, стекла в правый глаз. Я зажмурилась. Следующие капли были ещё менее деликатны. Лена, которую я уже ненавидела смеялась. Я отползла под батут, легла на прохладную, но сухую траву. Дождь разошёлся и бил упругими косыми струями в полную силу. Отсюда мне было видно Максима и его невесты. Та некоторое время звонко взвизгивала, словно ребёнок, а затем ушла в дом. Максим дожарил мясо, и судя по всему ушёл тоже. Я ждала долго.

Когда я вылезла из под батута дождь ещё шёл. Внутренний дворик был пуст. Я слишком устала, была слишком опустошена, чтобы прятаться, и покинула участок торопливо, но не скрываясь. Мне было все равно увидят меня или нет.

На улице Макса не ходил общественный транспорт. Я пересекла ещё две. Остановка была недалеко от шумного перекрестка. Потратив пять минут на поиски нужного маршрута, ещё тридцать на ожидание и дорогу я добралась до уже знакомого мне пятачка с рынком. Сырой, промозглый ветер не унимался. Я не знала, как включить в доме отопление. Но усталость вперемежку с холодом не хотели меня отпускать. Я вышла на улицу, набрала в поленнице дров. С третьей попытки затопила баню. И уже там, на скользкой мокрой лавке, среди клубов густого дыма позволила себе плакать. Некрасиво, размазывая слёзы по лицу, всхлипывая и повизгивая. Здесь никто не видит. Я сидела, поджав ноги, впившись зубами в кожу коленки. Наверняка останутся красные следы, мне все равно. Пот стекал по спине, а я все никак не могла согреться.

Ночью лежала, свернувшись калачиком под толстым одеялом и пыталась уснуть. Считала до сотни, потом ещё до одной, ещё…и так до бесконечности. Числа сливались в одну бессмысленную и беспощадную цифру, но пока я концентрировала своё внимание, я могла не думать. А когда уснула, снился мне Данька. О, это был очень странный сон. Я его осязала, я чувствовала, что Даня рядом, каждой клеточкой своего тела. Но я не видела его лица. Я даже не знала, как он выглядит. Понимала, что прошло несколько лет. Мой ребёнок вырос.

Младенческие кудряшки сострижены, припухлость щёк сошла на нет. Что я могу пройти мимо своего сына, и не узнать его. И словно потворствуя моим страхам, сон перенес меня в толпу людей. Боже, сколько там было народу. Сколько детей! Мальчишек в разноцветных футболках. И какой-то из них – мой сын. Но я не знаю кто! Я хватала каждого за руку, заглядывала в глаза, в надежде увидеть зелёные крапинки вокруг радужки. Но с каждого лица на меня смотрели совершенно чужие глаза.

Проснулась я сырым, холодным рассветом. Холодно было настолько, что даже не верилось, что море рядом. Хоть снова беги и растапливай баню. Я надела джинсы, толстовку, тёплые носки, сверху длинный халат. Вскипятила себе чая и грелась о чашку, глотая напиток маленькими, непередаваемо горячими глотками. Тепло разливалось по телу, поднималось солнце. Прогрохотал первый трамвай, за ним второй. Я посмотрела на время и решила – пора. Сбросила халат, обула кроссовки и пошла прочь из дома.

Маршрут я уже знала. Через некоторое, непродолжительное время я уже сидела на ступенях какого-то муниципального учреждения на перекрёстке улицы, по которой должен был проехать Макс. Держала в руках одноразовый стаканчик с паршивым кофе, крошила булку наглым голубям, смотрела на дорогу. Время девять, пора бы уже и на работу ехать, пока моя задница не отвалилась на каменной ступеньке сидя.

– Не верь ему, – сказала я серенькой невзрачной голубке, вокруг которой с песнями и танцами увивался претендент на будущее потомство. – Лапши на уши навешает в лучшем случае.

Голубка была явно умнее меня, прислушалась к совету, и улетела на крышу соседнего здания. А на светофоре прямо в двух шагах от меня остановилась машина моего мужа.

– Проклятье, – буркнула я, и уткнулась взглядом в землю.

Максим был слишком занят собой, чтобы смотреть по сторонам. Когда положенные секунды истекли, его машина резво дернулась вперёд, исчезла за поворотом. Я поднялась, отряхнула попу, повязала платочек поприличнее, глядя в своё отражение в окошке. В моих руках была простая пластиковая папка из ларька гор.печати, шариковая ручка. На листке в рядок написаны фамилии, первые пришедшие мне в голову. Так как голова у меня была однозначно кривая, фамилии тоже не удались. Здесь были и Задрижоповы, и Писечкины, и Криворучкины, и даже один Спиридон Неудачник. Главное столбик. Завернула за перекрёсток, прошлась решительно. Постучала в первый же дом, на газоне которого валялись игрушки. Открыла девушка в униформе.

– Здравствуйте, – улыбнулась я во все зубы, искренне надеясь тому, что синяки на скулах, оставленные Сашей уже совсем не видно.

– Здрасьте, – отозвалась девица.

– Компания 'Ваш уют'! Мы проводим опрос, целью которого является разъяснение необходимости вашей улице своей, персональной детской площадки! Сколько детей в вашей семье?

– Эм…два.

– Прекрасно! – снова улыбнулась я. – А где они?

– В Италии, три дня уже…