На первый взгляд дом спал. Мрачный, на первый взгляд неприступный. Но только на первый. Саша расслабился, часть окон на первом этаже стояла распахнутой. Или это ловушка? Все кажется слишком просто… Я поднялась на террасу, вошла в темную столовую. Саши здесь не было, и наверное не могло быть, эту комнату он не жаловал. Мне кажется, или он покинул дом? Слишком прекрасно бы было, идеально.

Из столовой я вышла со страхом. Несколько минут стояла в дверях, боясь шагнуть в коридор, страшась темноты, словно когда-то в детстве. Хотя кому бы, если не мне знать, что темнота это благо. В ней можно спрятаться. А бояться нужно людей. Как бы то ни было, я решилась. Прошла пустым коридором, поднялась по ступеням. Интересно, ждёт ли меня парнишка, или уже уплыл? Не так важно, я выберусь, если Саша не узнаёт о моём присутствии.

Мои тихие шаги почти не нарушали тишины. В коридоре загорелись лампочки, реагирующие на движение, я вздрогнула и едва не перекрестилась. Я хотела вновь во мрак, но заставляла себя идти вперёд. Толкнула дверь своей комнаты. Здесь освещение было стационарным, я боялась им пользоваться. Включила прихваченный фонарик, шагнула к постели. За одну из ножке скотчем приклеен небольшой кулек. Документы, деньги. Спрятала после появления Максима. Когда то там были и таблетки, рассыпанные сейчас по полу одной из Сашиных ванных. Кулек был на месте. Маленький, но утешающе увесистый. Он отправился в карман толстовки, а я поспешила покинуть комнату. Бежать скорее из этого дома, пока не окунулась опять в едва не ставший привычным дурдом. В коридоре первого этажа было темно и тихо. До столовой несколько метров, несколько шагов, несколько закрытых дверей. Миллион ударов сердца. Хотя потом я вспомнила – на кону всего лишь моя жизнь, Боже мой, какая малость.

Я начала чувствовать себя гениальной. Всемогущей. Теперь, мне реально казалось, что мне море по колено. К сожалению в море было несчитанное количество воды, а ноги у меня пусть и длинные, но в пределах разумного. И у моего весьма условного везения были границы. Свет загорелся на кухне. Я стояла посреди коридора, и на миг меня затопила паника. Дикая, бескрайняя. Я хотела рывком преодолеть оставшиеся метры, но поняла, что не успею. Шагнула за ближайшую из дверей – гостевой туалет. Крайне неудачно, не дай боже Саше приспичит отлить. Осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы не скрипнула, не щелкнул закрываясь замочек. Успела.

– Ненавижу, – сказал кому-то в коридоре Саша.

Я первый раз молилась о такой херне. Вот даже стыдно Бога беспокоить, если он там есть. Я умоляла его, чтобы Сашин мочевой пузырь дотерпел до следующего туалета, коих в этом доме напичкано немерено. И, наверное, Бог есть. Саша прошёл мимо. Я считала. До сотни, потом до двух. Думала, уплыл ли мой рыбак, или терпеливо ждёт, в надежде на лёгкий заработок. Через три сотни решилась открыть дверь. Коридор был пуст.

Я пересекла его, скользнула в столовую, оттуда на улицу. Кустами, чуть не на четвереньках, лишь бы подальше. А потом бегом. В боку кололо, дыхание перехватывало, но я неслась так, словно за мной все черти ада, с Сашей во главе. Со страху растерялась, и чуть не заплутала в лесу, вывалилась на берег уже в состоянии аффекта. Лодка стояла. У меня слёзы на глаза на вернулись от радости. Я была свободна. Почти.

– Поехали, поехали, – поторопила я, наступая в воду, толкая лодку от берега.

Запрыгнула внутрь, пару десятков метров дышать боялась и шевелиться. Потом выдохнула. Включился мотор, берег исчез вдали. Начало подниматься солнце, красное, такое бледное, словно прозрачное, круглое. Лампочка. Я втянула в себя морской воздух полной грудью. Легла на дно лодки. Подо мной были доски, свернутые, пропахшие рыбой сети. Надо мной небо, обещающее ясный день.

– Тебя как зовут? – спросила я парня.

– Дима, – ответил тот.

– Димка, ну вот скажи, если я такая дура, у меня ведь все получится? Дуракам всегда везёт, правда на мне почему-то не срабатывает…но теперь то точно, правда, Дим?

– Правда, – сказал Дима, и улыбнулся. – Деньги давайте, берег скоро.

Муха умерла. Глупо, но мне было её жалко. Насекомое, которое разбудило меня ночью, может даже, сподвигло на глупый поступок, теперь было неузнаваемо среди десятка таких же несчастных крылатых. Утро вступило в полную силу, просыпались улицы. Кто-то шёл на работу, кто-то кормил ребенка, я любовалась своим паспортом. Да, поддельный. Придётся поменять после этого вояжа. Но он давал определённые гарантии. Без бумажки я какашка. А вот так вот - человек.

Я томилась почти два часа. Мне хотелось действовать, но я сидела на месте, казалось, что Максим может приехать в любое время. Да, возможно он и не думает обо мне. Но что-то подсказывало, что все обстоит не так. Я перемыла дома пол, сварила себе кашу, даже съела её. Обследовала участок. Меня ждал сюрприз. Пусть мелочь, а приятно. Сзади начинался ещё участок, на нем высился дом. А вдоль забора шла узкая тропинка, ведущая на ту самую улочку, на которой грохотали трамвайчики. Улица упиралась в стихийный рынок и была довольно оживленной. Сновали люди, лаяли собаки, пахло вареной кукурузой. Я дошла до торговых рядов, купила себе солнечные очки. Вот глупость, но я так привыкла прятаться от людей, что надев их почувствовала себя гораздо спокойнее, словно они могли подарить мне безопасность. Торопливо шла обратно, боялась, что Максим приехал. Я была почти уверена, что он заглянет, хотя не понимала даже, на чем основывается эта уверенность. Я была права.  Мой платок сбился, нос под дужкой очков вспотел. Я пролетела узкой тропкой между соседскими огородами, забежала на 'свой' участок.  Максим стоял посреди двора и, засунув руки в карманы, озирался.

– Где была? – грубо спросил вместо приветствия.

– В магазин ходила, – выдохнула, отдышавшись я.

– Я тебе говорил, что тебя ищут?

Я пожала плечами вместо ответа, прошла мимо него в дом. Поставила чайник, порезала кружками колбасу и батон, навалила в миску конфет и печенья. Достала две чашки. Посмотрела в окно – стоит. Чайник начал посвистывать, закипая, Максим словно решился, огляделся ещё раз и вошёл в дом, чуть наклонив голову, чтобы не стукнуться о притолоку на веранде.

– Чаю? – предложила я.

Он взял одну и чашек, насыпал в неё ложку сахара, помешал. Посмотрел на колбасу и конфеты, хмыкнул, потом все же съел одну шоколадную, смял фантик. Мы молчали. Я гадала, сколько же это молчание продлится. А затем решилась его прервать, слишком нелепо все выглядело.

– Как думаешь, – негромко сказала я, – если бы жили вот так, – я обвела рукой стол, уставленный нехитрой едой, саму кухню с низкими потолками и старыми шкафчиками, – у нас получилось бы?

– Или, – меланхолично ответил Макс, дожевывая вторую конфету, – если бы ты не была такой блядью.

– С тобой каши не сваришь, – махнула рукой я. – Ты вот мне скажи, если само моё существование для тебя, как мозоль на любимой пятке, ты чего ездишь то сюда? Чего тебе с невестой дома не сидится?

Максим положил на место взятую было третью конфету. Потянулся, хрустнув костями. Допил в два глотка оставшийся чай, со стуком поставил на стол стакан. Потом улыбнулся лениво.