– Я отвезу тебя обратно. Сходите с ума вместе.

Я вытерла слёзы рукавом халата. Реальность, настоящая, не четырёхлетней давности, наваливалась со всей её неизбежностью. И я решила.

– Зря я все это затеяла. Спрячь меня от Саши на несколько дней, и я уеду. Насовсем уеду. Живи, как хочешь.

Максим подождал. Пальцами по рулю постучал, скурил ещё одну ненавистную сигарету и поехал. Вперёд, прочь от особняка, на побережье. Через несколько километров завернул к придорожной заправке, вышел из машины. Телефон оставил. Я взяла его дрожащими руками. Набрала старый код, уповая на чудо, пальцы не слушались, ввела с третьей попытки. Блядь, неверно. Я не оставляла попыток до тех пор, пока вернувшийся Максим не отнял у меня телефон.

Я проснулась и сначала не могла понять, что же изменилось. Лежала с закрытыми глазами, прислушивалась и глупо, по-детски, боялась закрыть глаза. А потом вспомнила. Максим. Моя вселенская глупость. Потом звонок и истерика. Город.

Открыла глаза. Надо мной низкий потолок. Никаких фресок и многоуровневых люстр – в наличии потолочные балки и дешёвый круглый плафон. Зато я нахожусь в доме, где никого не возможно спрятать, погреба даже нет, наверное, он на улице.

Маленький домик, два окна смотрят на дорогу, за которой петляет речка, бегущая к морю, которого в этом районе не видно. Кругом соседи, я начинаю обожать соседей просто за то, что они есть, что их видно. Вышла на крылечко, впереди заросший, заброшенный двор, в палисаднике растут цветы, которые никак не сдадутся, пробиваются через сорняки, может, лучших времён ждут. Когда про них снова вспомнят. Впереди соседей нет, это окраина окраин. Речка, лес, карабкающийся в гору, на которой виднеются такие же виллы, подобно той, из которой я сбежала. Откуда-то сзади то и дело лязгают проезжающие трамваи, остановка рядом, это хорошо. По обе стороны дома за низким штакетником, более ухоженные чем мой, жилые. Из одного двора тявкает щенок, а в другом полощется по ветру вывешенное на просушку бельё. Незамысловато, а душа радуется.

Я вернулась в дом. Вскипятила чай на старой двухкомфорочной плитке. Продукты Максим вчера купил, по минимуму. Поболтала чайным пакетиком в кружке, выпила, с неожиданным для себя удовольствием. Вещей не было, но Максим обещал. Максим… как вообще странно чего-то ожидать от мужа. Ненавистного и предавшего. Преданного мной. Но Саша помог мне понять – не бывает чистой мести. Я полезла в прошлое и увязла с головой в том, отчего так успешно бегала все прошлые годы. Моя месть обесценились. Испачкалась.

Я обещала уехать. И уеду, надо вот только разобраться, что за звонок. Он не даёт мне покоя. Вчера, перед сном я анализировала каждое произнесённое Максимом слово. Мог ли он говорить со взрослым человеком? Мне все больше казалось, что нет. А вот с ребёнком, которому ещё семи нет… стоило мне только подумать, что Данька мог остаться живым, сердце начинало колотиться как бешеное, ладони потели. Я пыталась себя убедить, что это пустые надежды, я видела Даньку в машине своими глазами, но бесполезно. Это так сладко - надеяться, так мучительно…

Мой халат, прошедший со мной огонь и воду, выглядел совсем непрезентабельно. В доме, в самой большой комнате, которых было всего три, стоял бельевой шкаф. Шифоньер из моего детства. Три створки. Старые пальто висят строем, а с другой стороны - стопочки вещей в ряд. Я улыбнулась даже, давно не видела этих монстров из советского прошлого родом.

Кода-то в этом доме жила старушка. Халаты, цветастые платья, платочки. Это все было настолько знакомо, что я даже взгрустнула. Вспомнила маму, бабушку, всех своих уже ушедших подопечных. Я провела по стопкам рукой, а затем разворошила, ибо выхода не было. Выбрала себе цветастое платье, надела, полюбовалась на себя в зеркало. Оно доходило мне до колен, с пуговками спереди, большими карманами. Платочек на голову, чтобы не шокировать соседей, и образ завершен.

У соседа слева все также громко лаял щенок. С другой стороны раздавался детский смех. Я не удержалась, и все же подошла к забору. Два мальчика, на вид лет пяти-семи, играли во дворе. Один ездил кругами на велосипеде, второй бегал за ним, пытаясь обогнать. У меня снова сердце зашлось в стуке, вот таким бы Данька был, если бы не я, если бы не мы… Мальчишки бросили свои дела, заметили меня, уставились с любопытством. Я смутилась – не хотелось бы своё навязчивое внимание ещё их родителям объяснять.

В дощатом сарайчике рядом с домом шланг, свёрнутый в круг. Я поднапряглась, выволокла его, размотала. Подсоединила к насосной станции, центральной воды в доме не было, и бросила в палисадник. Мне кажется, что бабушка, хозяйка дома, ушла совсем недавно. Это видно по тому, какой в доме порядок, в саду сорняки, но по крайней мере не крапива в мой рост. Ещё весной за всем этим кто-то ухаживал. И мне было безумно жалко старушку, которая, возможно, вкладывала в эти цветы всю душу. В стариках много любви. И порой её даже некому отдать.

Земля чернела, намокая, из неё легко выдергивались с корнем сорняки, которых скопилась уже приличная кучка. Спину ломило, но это была приятная боль. Она говорила о том, что я жива, и вроде даже свободна. Светит солнце, трикотажная ткань платья липнет к взмокшей спине, и на лице испарина, ноги скользят в резиновых тапках, руки в земле. Но бог мой, как хорошо!

Я закончила через два часа. Палисадник был пробит и избавлен от сорняков. Мне казалось, даже листва цветов стала зеленее и ярче, но может мне просто хотелось это видеть. По дороге, поднимая красную глиняную пыль, проехала машина, уже знакомая мне. Остановилась у ворот. Я вытерла пот со лба тыльной стороной наиболее чистой ладони и подошла. Максим вынимал из багажника пакеты. Посмотрел на меня и присвистнул.

– Барышня-крестьянка во плоти. Тебе зачем этот маскарад? – я пожала плечами, он зашёл во двор, посмотрел на цветы, головой покачал. – Деточка, ты увлеклась.

Прошёл в дом, я следом за ним. Думала, он уйдёт сразу, а он сел на одну из табуреток, в глазах веселье необъяснимое.

– Чаем напоишь?

– Напою.

Помыла руки, снова поставила чайник. Максим увлечённо терзал телефон. О, как мне хотелось им завладеть! Я была даже готова броситься и отобрать, останавливало только то, что отнимут у меня его очень быстро, здесь даже запереться негде. Разобрала покупки, часть снова продукты, часть одежда. Без изысков, но идеально мне подходящая. Даже бельё моей любимой марки. Странно, что и марку помнит, и размер мой. Максим, пожалуй, готовит мне ещё много сюрпризов.

– Душа, как ты заметила нет, – донеслось из кухни. – Затопишь баню, дрова там рядышком. Как набрать воду, я думаю, ты поняла. Шампунь и прочую херню я тоже купил, хотя ещё вопрос, зачем тебе шампунь.

Я улыбнулась. Вернулась на кухню к посвистывающему чайнику. Остановилась в дверях, посмотрела на мужа. Тот встретил мой взгляд и даже смутился, я испугалась, что он уйдёт сейчас, а я так и ничего не узнаю. Я засуетилась, накрывая на стол, наливая чай. Максим выпил три чашки. Как когда-то давно, в те дни, когда мы ещё проводили вместе часть его свободного времени. Эти воскресные утра. Максим мог пить чай целый час. И одному ему было скучно. Я должна была сидеть рядом, развлекать разговорами, подогревать чайник. А потом родился Данька, а потом женщин у моего мужа стало так много, что жена в график вписывалась с трудом. Ну вот, снова о старом.