Мирослава подумала, что сейчас Евдокия Филаретовна расскажет ей, что девушки их поколения до свадьбы дорогих подарков у своих парней не брали. Невольно вспомнились рябиновые бусы…

Но Игнатьева ничего такого рассказывать ей не стала, просто подозвала собаку и погладила её.

– Красивая у вас собака, – сказала Мирослава.

– Да, – согласилась женщина, – моя Матильда и красавица, и модница. Только она у меня не крашеная, а натуральная платиновая блондинка.

Обе женщины, не сговариваясь, рассмеялись.

А потом Волгина заметила как бы вскользь:

– Евдокия Филаретовна, вы ведь много времени проводите с Матильдой на свежем воздухе?

– Немало, – согласилась Игнатьева и хитро прищурилась: – Свежий воздух ведь не только собакам полезен, но и их хозяевам. Большинство-то из них выведут своего пса на полчасика – и бегом на работу. А мне торопиться некуда, я своё отработала, вот и гуляю с Матильдой до тех пор, пока нам с ней это обеим не надоест или пока не проголодаемся.

– Значит, вы могли заметить людей, которые часто появляются в вашем дворе, хотя постоянно и не живут здесь.

– Вы имеете в виду жильца профессорши Поповой? – И поправилась: – Теперь уже можно сказать, не жильца.

– И его в том числе, – кивнула Мирослава.

– Что ж, после того как его в новостях по телевизору, сердешного, показали, я узнала, что видела его тут время от времени. Он машину, видно, оставлял за углом на стоянке, потому что сюда приходил всегда пешком.

– С пустыми руками?

– Зачем с пустыми? Всегда шёл пакетами нагруженный, ни дать ни взять ослик с поклажей, – проговорила с доброй улыбкой Игнатьева.

– Он приходил один или с женщиной?

– Один он приходил, и только один-единственный раз я видела, как он прошёл в подъезд, держа под ручку симпатичную молодую женщину.

– Волосы у этой женщины были такого же цвета, как шерсть вашей собаки?

Евдокия Филаретовна задумалась, а потом сказала:

– Пожалуй, что да. – И тут же добавила поспешно: – Но если вы меня спросите, не была ли это девушка Рашида, я вам точно скажу, что нет.

Мирослава кивнула и стремительно переменила тему, спросив:

– У вас здесь есть поблизости открытые кафе?

Пожилая женщина растерялась:

– Да, такие кафе есть. Некоторые стационарные и летом просто выносят столики на улицу под навес, а другие приезжают только летом и обслуживают народ под зонтиками. Правда, работают они только до первого октября, так что скоро все закроются. Летние уедут, а стационарные будут обслуживать посетителей только в помещении.

– Спасибо большое, – искренне поблагодарила Мирослава.

– Да вроде как не за что, – отозвалась женщина.

– Не скажите, Евдокия Филаретовна, – улыбнулась детектив, потрепала на прощание собаку и удалилась.

А Игнатьева ещё постояла на месте несколько минут, раздумывая о том, зачем Мирослава спросила её о кафе, расположенных поблизости.

«Может, она проголодалась, – подумала добросердечная женщина, – а я и не додумалась сразу пригласить её к себе чаю попить».

Игнатьева снова посмотрела на угол, за которым скрылась детектив, и решила, что теперь бежать за ней поздно. Старым ногам никак не угнаться за молодой женщиной со стремительной походкой.

Посмотрев на болонку, Евдокия Филаретовна проговорила ласково:

– Пошли домой, Матильдушка. А то что-то загулялись мы с тобой сегодня, – и, развернувшись в сторону дома, не спеша зашагала по дорожке.

Матильда послушно затрусила вслед за хозяйкой, не забыв прихватить свой красный мячик.

Волгина позднее на всякий случай заглянула и к обоим свидетелям, видевшим стремительно выбегающую из подъезда девушку. Но вопросы она задавала не о девушке, а о квартиранте Поповой.

Оказалось, что его видели и Кузнецов, и Погорельский.

Кузнецов даже сказал, что видел Костюкова с женщиной. Правда, Иван Фёдорович оговорился, что это было давно, месяцев пять назад.

– Женщина была блондинкой? – спросила Мирослава.

– Нет, брюнеткой, если вы имеете в виду ту, что налетела на меня, то это точно была не она. К тому же она не шла вместе с ним, а нагнала его при подходе к подъезду и окликнула. Я заметил, что ему это не понравилось.

– Почему вы так решили, Иван Фёдорович?

– Потому что, когда он обернулся, я заметил, что он поморщился, – ответил Кузнецов.

– И ещё один вопрос…

– Задавайте.

– Может быть, вы замечали в вашем дворе какого-то постороннего человека, не живущего здесь, не важно, мужчину или женщину.

Кузнецов задумался, а потом покачал головой:

– Нет, что-то не припоминаю такого.

Зато Погорельский вопросу Мирославы обрадовался и сразу заявил:

– Как же, видел я тут одного мужика. Он сначала возле магазина отирался, там-то я на него и обратил внимание, ну, в смысле, понимаете. – Афанасий Андреевич многозначительно подмигнул Мирославе.

– Догадываюсь, – обронила она.

– Ну вот! – ещё больше обрадовался Погорельский. – Я уже хотел к нему подойти познакомиться, но когда пригляделся повнимательнее, понял, что не наш это человек. – Афанасий Андреевич осуждающе покачал головой.

– То есть не из вашего двора? – уточнила Мирослава.

– То, что не из нашего, это сразу было ясно, я в том смысле, что непьющий он. Так что я не стал тратить на него время и ушёл.

– Отчего же, Афанасий Андреевич, он вам запомнился?

– Я бы, может, и забыл его, да только дня через два увидел, что он стоит возле нашего подъезда и на окна пялится, вроде как высчитывает, какое окно какой квартире принадлежит! А как увидел меня, так сразу дёру! Ну, я и скумекал, что неспроста он тут отирается! Короче, жулик! Высматривал, кого бы обокрасть!

– Что же вы в полицию не обратились?

– Да кто мне там поверит? – хмыкнул Погорельский. – Да и потом, с тех пор как я его спугнул, он здесь больше не появлялся.

– Афанасий Андреевич! Миленький! – воскликнула Мирослава. – А вы хорошо запомнили этого человека?

– У меня глаз-алмаз! – весь напыжился Погорельский.

– А вы могли бы его описать?

Мужчина задумчиво почесал в затылке и кивнул:

– Могу.

– Точно?

– Точнее не бывает! Зуб даю!

– Зуб не надо, – отказалась Мирослава от предложенного подарка.

– А чего надо-то? – заинтересованным взглядом окинул её Погорельский.

– Съездить в одно место.