В этот поздний час они добрались до дома Рады за сорок минут, оперативник остановил машину возле подъезда девушки. Вышел, помог ей выбраться из салона и, галантно поклонившись, проговорил:

– Спокойной ночи, мадемуазель.

– Что значит «спокойной ночи»? – округлила она глаза и спросила голосом, дрожащим от удивления и негодования: – А ты разве не поднимешься со мной?

– Уже поздно, – ответил он и добавил: – Мне матушка не разрешает ночью подниматься в квартиры одиноко живущих девушек. – Быстро сел в машину и уехал.

– Нахал! – вырвалось у неё.

Она чуть не расплакалась от обиды. Но воздержалась и только затопала ногами и погрозила вслед ему кулаком.

Славин же решил, что деньги, оставленные им в клубе, с лихвой покрывают ценность сообщённой Радой информации. Амуры со свидетельницами не входили в его жизненные планы.

На следующее утро невыспавшийся Славин позвонил Наполеонову и сообщил, что ему назначила встречу секретарша Костюкова и его компаньона Рада Ильинична Остроухова.

– Где? Когда? – выпалил Наполеонов.

– Вчера в парке Горького.

– В парке Горького?

– Ну да, там ночной клуб «Фейерверк».

– И когда ты к ней пойдёшь?

– Александр Романович! Я же вам говорю, вчера! В двенадцать часов мы с ней встретились.

– Ночи? – вырвалось у Наполеонова.

– Нет, пополудни!

– И ты только сейчас мне об этом сообщаешь? – возмутился следователь.

– А что, я должен заранее информировать вас обо всех своих свиданиях, которые мне назначают девушки? – не удержался Славин.

– Обо всех не обо всех, – не отреагировал на шпильку оперативника следователь, – но о свиданиях, назначаемых лицами, причастными к расследованию, ты обязан мне сообщать!

– Так я ж подумал, что она просто ко мне клеится. Не хотел волновать вас по пустякам, – попытался свести спор к ничейному счёту оперативник.

Но ему это не удалось.

– Я не кисейная барышня и от волнения в обморок не падаю! – резко ответил следователь.

«А зря», – подумал про себя Славин и выдал:

– Кисейные барышни падали в обморок не от волнения, а от затянутого корсета!

– Умник нашёлся, – фыркнул следователь. – Корсет, к твоему сведению, я тоже не ношу.

– Уф! – вырвалось у Славина, и он признался: – В общем, я был прав в том, что Рада хотела со мной встретиться, но ошибался в другом.

– В чём?

– Подозревал, что наживка на её крючке несъедобная.

– А она оказалась съедобной? – навострил уши Наполеонов.

– Пока не знаю. Но похоже на то.

– Так, Славин! Не морочь мне голову! Это разговор не телефонный, так что приезжай в Следственный комитет и всё подробно мне здесь изложишь.

– Еду, – ответил Славин, с неохотой поднимаясь со стула.

«Эх, поспать бы ещё часочка два», – подумал он и укорил себя за то, что вчера, вместо того чтобы после возвращения домой из клуба сразу лечь спать, он ещё просидел два часа в Интернете.

«И где была моя голова?» – спросил он сам себя укоризненно.

В коридоре он нос к носу столкнулся с Любавой Залеской.

– Привет!

– Привет!

– Как прошло свидание? – небрежно поинтересовалась она.

– Нормально, – буркнул он.

– А чего такой мрачный?

– Не выспался!

– А-а, – протянула она иронично, но он успел заметить в её глазах промелькнувшую всего на мгновение грусть.

– И ещё к следователю надо ехать, – проговорил он, точно оправдываясь, и удалился быстрым шагом в сторону лестницы.

Наполеонов ждал оперативника с нетерпением, плохо скрываемым за нарочитым спокойствием.

– Я уж думал, что ты в машине заснул, – проворчал он, как только Славин вошёл в кабинет.

– И заснул бы, если бы в пробку попал.

Свою нотацию следователь начал с того, что напомнил Славину о допущенной им оплошности:

– Ты, значит, вчера отправился на встречу со свидетельницей в ночной клуб без прикрытия?

– Какого ещё прикрытия? – изумился Славин.

Наполеонов в сердцах махнул рукой и спросил:

– Что за клуб такой? Почему не знаю?

– Клуб как клуб, – пожал плечами оперативник и, не удержавшись, добавил: – Вот если бы вы, Александр Романович, вели ночную жизнь, то непременно побывали бы в «Фейерверке».

– Я и так веду ночную жизнь! – остудил его пыл следователь. – Только бываю всё больше не в увеселительных заведениях, а на местах преступления.

– Не повезло вам, – усмехнулся Славин и добавил примирительно: – Впрочем, как и мне.

– Ты мне зубы-то не заговаривай! Тоже мне кузнец нашёлся!

– Почему кузнец? – удивился оперативник и, ухватившись за промелькнувшую догадку, проговорил: – В том смысле, что каждый сам кузнец своего счастья?

– Нет, в другом, – посмотрел на него в упор следователь. – В том, что раньше кузнецы не только лошадей подковывали, но и лечили их и зубы заговаривали.

– Кому? Лошадям? – совсем обалдел сбитый с толку оперативник.

– Всем кому не лень, – усмехнулся следователь и велел: – Ты лучше расскажи, какие люди в этом клубе встречаются.

– Молодёжь, естественно. – Он задумался. – Сказать однозначно, какая именно, трудно. Я думаю, что разношёрстная. – Оперативник снова замолчал.

– Славин! Я что, так и буду из тебя информацию как клещами вытаскивать? – не выдержал следователь затянувшейся паузы.

– Нет. Если вы дадите мне возможность всё рассказать по порядку, то я так и сделаю. А пока что вы мне слова не даёте вставить!

– Я не даю слова вставить? – изумился Наполеонов и, насупившись, как филин, замолчал.

«Вот это другое дело», – подумал Славин и начал свой рассказ со звонка Рады Остроуховой в отделение на рабочий телефон.

– Так ты дал ей рабочий телефон? – не утерпев, спросил Наполеонов.

Оперативник кивнул.

– Почему?

– Мне так спокойнее. Если дать свой, замучают звонками.

– Логично, – пробормотал следователь и замолчал, давая оперативнику продолжить рассказ.

Когда он закончил, Наполеонов спросил:

– Значит, у нас есть имя и фамилия женщины, с которой встречался Костюков?

– Выходит, что так, – ответил Славин.

– А номер её телефона твоя подружка, случайно, не назвала? – ехидно спросил следователь.