— А раз они знали, то наверняка использовали защитныематериалы, которые разрабатывались в институте Архипова, — победнымголосом доложил Финкель.

— И как раз, — быстро добавилДобровольский, — мы получили одну партию этих материалов в апреле этогогода.

— Ну конечно, они предохранялись от радиоактивности, —наконец понял Земсков, разводя руками, — это было очевидно с самогоначала.

Ерошенко, не совсем понимавший, о чем они говорят, пыталсяразобраться, почему академики пришли к ним с новыми предложениями.

— Все дело в том, что в институте КонстантинаВасильевича в мае этого года произошло очень неприятное событие, —продолжал Финкель, — был убит очень талантливый человек, ученик академикаАрхипова, доктор наук Сиротин Александр Никодимович. Многие считали тогда, чтоэто случайное бандитское нападение, что бандиты перепутали его квартиру сквартирой конкурента, живущего в другом блоке. Были убиты Сиротин и его жена.

Ерошенко заинтересованно придвинулся ближе.

Он не думал, что академики могут говорить и на такие темы.Земсков отодвинул бумаги. Неужели и сейчас ему помогут эти ученые «сухари».

— Милиция тогда не очень искала убийц, — вмешалсяАрхипов. — Мы его хоронили всем институтом. А он как раз занималсяпроблемами защиты людей от радиоактивных материалов. И имел оченьпереспективные разработки.

— Когда его убили? — Земсков переглянулся сЕрошенко. Это уже не просто зацепка. Это уже стройная версия.

— В середине мая, кажется, точно не помню.

Но милиция тогда считала, что все это произошло случайно. Нотеперь мы увязали смерть нашего ученого с гибелью молодых людей в Чогунаше, иполучилась довольно неприглядная картина…

Земсков уже не слушал. Это уже целый заговор, нити котороговедут в Москву. Это уже не просто Научный центр в далекой Сибири. Теперь онможет оправдаться. Они столкнулись не с хищением ЯЗОРДов двумя учеными ибестолковым водителем. Они столкнулись с организацией, может, даже синостранной разведкой, работавшей в Москве. А чужих шпионов должен ловитьсовсем другой заместитель директора и совсем другие отделы, которые он некурирует. Он обрадованно потянулся к телефону. Кажется, ученые и в этот разпомогли ему.

— А сами заряды? — спросил нетактичныйЕрошенко. — Куда они могли деться?

— Если правильно применена защита от радиоактивности,то их можно погрузить и вывезти куда угодно, — безжалостно ответилФинкель, — и наверняка в мире есть очень много организаций, готовыхзаплатить огромные деньги за обладание подобным оружием. Кроме всего прочего,оно еще и стоит огромных денег.

— Конечно, — кивнул Земсков, поднимаятрубку, — бомбы всегда дорого стоят. В мире столько террористов…

— Нет, — улыбнулся академик Финкель, — я имелв виду не этот аспект. Чтобы получить хотя бы одну ядерную боеголовку, нужнаопределенная масса расщепленного урана. Американцы поэтому так и беспокоятся,когда мы помогаем Ирану строить атомную станцию и даже готовы поставлять имнекоторые материалы.

— При чем тут наши ЯЗОРДы? — снова не понялЗемсков.

— Очень даже при чем, — ответил Финкель. —Если обычная ядерная боеголовка стоит невообразимо дорого, хотя я мог бы назватьконкретные цифры, то грамм калифорния стоит еще дороже. Настолько дорого, что яне могу назвать цену даже вам. Насколько я знаю, это тоже секрет, и я неуверен, что должен говорить о нем. Мы получаем калифорний на ускорителяхэлектромагнитных частиц, о чем я вам уже имел честь докладывать. С учетом нашихвозможностей на создание одного ЯЗОРДа уходит месяц напряженной работы, я ужене говорю о затратах. Такие траты могли позволить себе только Америка иСоветский Союз. Даже богатые Франция и Великобритания были вынуждены отказатьсяот подобных экспериментов, просчитав, что их цена непомерно высока. ПоэтомуЯЗОРДы представляют и вполне определенную коммерческую ценность.

— Здесь можно говорить, Исаак Самуилович, — взялна себя ответственность Земсков, — и у меня, и у генерала Ерошенко естьабсолютный доступ ко всем атомным секретам. Можно даже сказать, что мы главныеохранники этих секретов. Сколько может стоит один ЯЗОРД?

— Я думаю, однако, полмиллиарда долларов, —скромно ответил Финкель, — и то я сознательно занижаю его стоимость.

— Сколько? — встал со стула Ерошенко. — Вышутите? Как это полмиллиарда долларов? Да у нас ведь этих ЯЗОРДов… — Онпосмотрел на Земскова и сокрушенно развел руками.

— Много, — согласился академик, с интересомпосмотрев на Ерошенко. — И я даже знаю, о чем вы думаете. Народ голодает,а они тут такие дорогие «игрушки» клепают. И я так думал. Ну, во-первых, мы ихделали тогда, когда был Советский Союз и денег на эти «игрушки» не жалели. Аво-вторых, что прикажете с ними сейчас делать? Продавать? Покупателей полно. Выпредставляете, что может случиться, если такое оружие разойдется по миру? Есливообще станет известно, что производство калифорния в принципе возможно. Этоведь будет похуже атомной бомбы, которую трудно спрятать. Сколько стран ужестоят на пороге создания атомной бомбы. А когда они узнают о том, что можносделать миниатюрную ядерную бомбу, которую невозможно засечь из космоса… Выдумаете их остановят какие-нибудь расходы?

— Но их могли украсть из-за этих денег, — сказалЕрошенко.

— Конечно, могли. И я думаю, что, к сожалению, деньгиявились решающим фактором для наших бывших молодых коллег. Просто, польстившисьна деньги, они забыли главную заповедь любого порядочного человека. С негодяяминельзя договариваться, те не признают никаких законов и всегда действуют пособственным правилам. К сожалению, погибшие молодые люди прочувствовали этуистину на себе. И это очень печально.

Земсков уже звонил в ФСБ. Нужно срочно проверить факт гибелиСиротина из института Архипова. Если его убили в мае, то теория заговораполучит свое блестящее подтверждение. И тогда он уедет отсюда искатьпреступников уже в Москве.

Когда рано утром Сирийцу позвонили и сообщили, что груз неприбыл на место, он просто не поверил услышанному. Бросив трубку, он самперезвонил в Хельсинки, чтобы убедиться в случившемся. Ему даже пришло вголову, что этой чей-то глупый розыгрыш. Но когда один из его людей сообщил,что в квартире Сухарева никого нет, а его жена явно сбежала из дому, Сириецпонял, что случилось страшное. Самое страшное, что только могло произойти. Онне боялся ничего на свете, не боялся ни прокуроров, ни судей, ни заключенных.Человек, отбывающий наказание в тюрьме, проходит там своеобразный тест на мужество.Если ему удается сохранить себя в тюрьме, значит, он и в дальнейшей жизни непропадет. Если не удается, то его участь плачевна. Но если в тюрьме заключенныйстановится паханом или его коронуют, то это уже человек, не знающий, что такоестрах смерти. Сказанное, конечно, относится к тем ворам в законе, которыхкороновали по-настоящему и которые заслужили это право своей судьбой.