дальше.

Иэнель вертела головой и все не могла надивиться причудливым формам вытянутых «луковичных» крыш, резных каменных украшений, щедро, словно морозные узоры, покрывающие стены и колонны зданий. Открытым балконам, увитыми яркими экзотическими цветами, терпкими ароматами в воздухе, солнцу, празднику, суете.

Процессия стала замедляться, послышалось женское пение под нежные переливы незнакомого струнного инструмента.

Вязкий звук обволакивал, пьянил, делал легкой и свободной. Сладковатый дымок плыл над головами, закручиваясь сизыми водоворотами.

Впереди показалась широкая, украшенная тканями и цветами деревянная арка, на время праздника сбитая, по всей видимости, из четырехгранных столбов. Пред ней толпа стала притормаживать. В руках у многих появились пиалки с чем-то белым.

«Молоко?» — предположила Иэнель.

— Пить будешь? — показал на губы Арнав.

— А что это? — подозрительно спросил Урмэд, разглядывая мутную воду в чашках.

— Это напиток богов — саума, — почти без акцента пояснил местный, — Его пить юноша и девушка. Все пить!

— Он не опасный, — принюхиваясь уточнила Иэнель.

— Нет, нет, смотреть!

Арнав ловко нырнул в толпу и вернулся с тремя пиалами. Одну тут же осушил, а остальные отдал гостям.

Иэнель и Урмэд переглянулись, с сомнением смотря внутрь. Жидкость пахла сладковато-пряно.

Дайн отхлебнул первым.

— Ничего так, кисленькая… вроде, — одобрил он.

Иэнель оглянулась по сторонам. Рядом медленно шли обнимаясь две девушки отпивая каждая из своей пиалы, чуть дальше парень с девушкой, а вон там два парня, еще парень с девушкой…

«Если так много народа пьют и им ничего, то и мне можно» — наконец решилась она и отхлебнула маленький глоточек. Вкусно. Похоже на сидр.

У арки праздник вновь начал набирать обороты. Из-за голов собравшихся, было не видно, что происходит, но там смеялись, подкидывали в небо охапки лепестков, каких-то семян, слышался речитатив пения.

— Благословение богини, — продемонстрировал Арнав, коснувшись лба одного и второй, — Будете делать?

Иэнель и Урмэд опять переглянулись и пожали плечами.

— А надо? — уточнил дайн.

— Это благословить…, будете жить долго и счастливо, богатство, — улыбнулся доргар.

— Хочешь жить долго и счастливо? — заговорщицки подмигнул дайн. Он расслабился, глаза блестели, из-под капюшона выбились несколько темных прядей волос.

У него было такое забавное лицо, а улыбка, как не странно, его красила. Девушка рассмеялась.

— Конечно, и иметь кучу детишек, — добавила она. Детей она действительно любила. Всегда хотела большую семью.

— Желания богиня исполнять, — важно изрёк Арнав.

— Хорошо, пошли что ли, получать благословение? — пожал плечом дайн, — А как она относится к чужестранцам?

Уточнил он на местном наречии.

— Богиня любит всех.

Не доходя шагов двадцати до арки, желающих причаститься выстраивали по двое, красной краской рисовали полоски на лбу, говорили, как браться за руки, что говорить, откуда пить и куда дальше идти. А дальше — это прямо в чистейшие воды широкой реки, которая неожиданно открылась из-за спин паломников.

— Река Анх, священная для всех людей тут, — объяснил Арнав, — В ней нельзя лить грязь, кидать смерть, только пить и омывать уже чистое тело. Кроме сейчас, сейчас краску мыть можно.

Иэнель и Урмэд кивнули.

Когда впереди перед ними оставались четыре пары: два парня, потом парень девушка, две девушки, опять парень-девушка, Урмэду стало немного волнительно. Что-то это действо ему напоминало, но мысли разбегались от количества событий, происходивших вкруг, а может и от дыма курений, витающих в воздухе? Пытался следить за толпой, контролировать ситуацию, но вскоре стало понято, что это практически нереально. Настроение действительно было хорошее, хотелось еще этой вкусной белой «воды».

Он посмотрел на Иэнель Она давно сняла загораживающую лицо ткань — все равно под обилием пудры ее не узнать — и не выказывала беспокойства. Увлеченно смотрела по сторонам, улыбалась и даже пыталась вызнать у Арнава, что это за чудесные цветы у нее на шее и шеях всех остальных.

Что отвечал местный, Урмэд не услышал, потому что они оказались перед вратами.

На постаменте, возвышаясь в человеческий рост, сидели два изваяния богов — мужчины и женщины, со скрещенными ногами, одетые в национальную одежду — то бишь замотанные в яркие ткани, и держащие руки, сложенные «лодочкой» перед лицом.

Полная, но удивительно красивая, и не менее грациозная женщина в красном наряде с золотой отделкой, ласково улыбнулась им. Зачерпнула из чашечки по горсти краски — для Иэнель желтую, для Урмэда синюю — по цвет их ожерелий и щедро намазала щеки. Спросила что-то на местном языке, но даже знакомый с диалектом, Урмэд не понял ни слова.

Помог Арнав.

— Сегодняшнее земное воплощение богини спрашивает, готовы ли вы принять в себя свет богов?

Иэнель посмотрела на дайна, улыбнулась и они согласно кивнули.

Урмэда не покидало чувство неправильности ситуации, а когда наконец до него дошло, то было уже поздно.

Их руки сложили вместе, дали выпить из одной чаши, осыпали лепестками, семенами и отпустили с миром.

— …Так свершиться воля богини! — перевёл напоследок Арнав.

Еще под впечатлением своего ужасного прозрения он вместе с Иэнель вошел в воды священной реки.

«Дабы смыть краску с лиц и предстать друг перед другом такими, как их сотворили боги». Вещал на заднем плане вошедший в раж Арнав.

— Целовать! Целовать надо! — пояснил доргар.

— Что? Зачем целовать, кого? — переспросила возбужденная Иэнель, с удовольствием смывая тонну пудры с лица рядом с остальными принявшими «благословение».

— Мужа! — уверенно пояснил Арнав.

Иэнель застыла, не донеся пригоршню воды до лица. Посмотрела на остолбеневшего и так и не умывшегося дайна, на остальных, гомонящих и целующихся рядом людей и наконец, до нее тоже дошло!

Глава 12

В повозке царило напряженное молчание. Иэнель сидела заплаканная, с потёкшим макияжем и припухшими губами.

Влажные глаза со склеенными ресницами еще блестели от слез, но Урмэду она казалась такой трогательно-красивой, что он с трудом сдерживал себя, чтобы не любоваться ею в открытую С другой стороны его одолевали чудовищные по своему разнообразию мысли.

Досада, что не оправдал надежды короля, возложенные на него об охране дочери, и сразу не распознал теперь, такого явного по своей простоте обряда. Раздражение, что не был дотошен в переводе слов, и разочарование от того, что Иэнель окончательно осознав, что произошло, резко и бескомпромиссно дала понять, что ничего общего иметь с ним не хочет. И теперь, он чувствовал почти такую же тоску, как и в первый день их знакомства и того ужасного завтрака.

— Послушай, еще раз прошу прощения, но ведь главное в том, как мы сами будем смотреть на эту ситуацию. Ни одного свидетеля этой свадьбы не было, она не одобрена родственниками. Она может считаться недействительной ещё и по той