– Доктор Харрис, полегче! – вмешался Крис.

– Хочу заявить со всей определенностью, – повысил голос доктор Харрис, привстав с кресла и перегнувшись через стол к своим визитерам, – что я не потерплю угроз и запугиваний со стороны ваших ли сестер или их представителей! Я глубоко сожалею, что ваш отец пропал, но еще больше я сожалею о том, что вообще принял его сюда. Знаменитости, как правило, доставляют куда больше забот и хлопот, чем того заслуживают, но что касается вашего отца, который еще и невероятно могущественный и влиятельный человек, его пребывание здесь обернулось полной катастрофой!

– А что вы предприняли, чтобы найти его? – спросил Крис.

– Все, что было в наших силах, – заявил доктор Харрис, выпрямившись во весь рост и скрестив руки на груди. – Мы уже собирались прибегнуть к помощи полиции и горноспасательной бригады, но тут прибыли его дочери, его две другие дочери, – уточнил он, – и решили взять все в свои руки. Так что теперь я не отвечаю за последствия.

– Мы не собираемся никого наказывать. Нас интересует только одно – найти Генри Данбара и поместить его в безопасное место, – сообщил Крис. – Он предпочел одиночество в горах во время ночной бури, потому что Эбигейл и Меган для него представляют бо́льшую угрозу, чем молния, мороз и переохлаждение. Я знаю его всю свою жизнь и уверен, что он скорее согласится заплутать в горах, чем растеряет свое упрямство и инстинкт власти. Ведь это именно те качества, которые сделали его великим!

– К несчастью, люди нередко полностью теряют свое «я». – Доктор Харрис заговорил куда спокойнее, отреагировав на примирительный тон Криса. – Мы это видим здесь каждый день. Данбар, хотя он часто тешил себя иллюзиями и страдал от перепадов своего холерического темперамента, безусловно, не достиг крайней степени распада личности. Вот что нам известно о его исчезновении: в последний раз его видели вчера днем около автостоянки на берегу озера Миаруотер, и он направлялся в сторону деревушки Наттинг.

Доктор Харрис подошел к висящей на стене военно-геодезической карте и, обернувшись на Флоренс, прочертил пальцем маршрут, по которому предположительно двигался Данбар. Крис остался сидеть, посылая кому-то эсэмэски.

– Подобная пешая прогулка в это время года – тяжелое испытание для любого, не говоря уж о восьмидесятилетнем старике. Но по крайней мере, буря уже стихает.

– Это хорошо, – пробормотала Флоренс, – но в любом случае, как сказал Крис, мой отец – очень решительный человек, не говоря уж о том, что упрямее его вы вряд ли когда-либо встречали.

– Ладно, – Крис оторвался от телефона, – мы встречаемся с моим отцом в Наттинге через полчаса, он намерен связаться с полицией и горными спасателями и постарается остановить поток угрожающих имейлов от Брэггса.

– А я думала, он наводит справки в другой лечебнице, – разочарованно произнесла Флоренс, – в той, что в пригороде Манчестера.

– Да, но я еще раньше сообщил ему, что мы нашли нужное место, – ответил Крис. – Он уже едет сюда.

– Это не Темпл-Гроув? – ревниво поинтересовался доктор Харрис. – Жуткое заведение! Надеюсь, вы не собираетесь его туда отправить.

– Мы никуда не собираемся отправлять моего отца, – твердо сказала Флоренс. – Мы собираемся забрать его домой.

– И нам стоит поторопиться. – Крис обменялся рукопожатием с доктором Харрисом.

– Сообщите мне, пожалуйста, о самочувствии вашего пациента, – попросила Флоренс, – того, кто сейчас находится в палате для самоубийц. Я в ужасе от того, что вы мне рассказали, и я хочу ему помочь, чем смогу.

– Сообщу, – пообещал доктор Харрис. – Извините, что принял ваше появление за очередной недружественный рейд, – добавил он.

– Ну это было вполне естественное предположение после всего, что вы пережили, – грустно улыбнувшись, заметил Крис.

– А ты стал таким деловитым, – похвалила Флоренс, когда машина отъехала от Медоумида. – Помню время, когда ты был…

– Полным балбесом! – быстро нашел он точное определение.

– Ну да! – рассмеялась она.

– Полагаю, мы сошлись во мнении, что твой отец – упрямец? – весело воскликнул Крис.

– И давай надеяться, что он достаточно упрям! – подхватила Флоренс. Она отвернулась к окну, не желая, чтобы Крис увидел ее слезы, и еще не зная точно, какой коктейль эмоций заставил ее заплакать. Не глядя, она нащупала его руку и, поднеся к губам, поцеловала.

– О, он достаточно упрям! – С этими словами Крис сжал ее пальцы и чуть наклонил голову, чтобы вернуть поцелуй.

Данбар постарался стряхнуть последние ошметки бессвязного, словно галлюцинация, повествования, засевшего у него в голове, но он оставался в одиночестве уже слишком долго и пребывал в мире навязчивых фантазий, чьи образы ему не хотелось ни переживать, ни воображать. Он увидел старого циркового тигра, сбежавшего из своей клетки в холодной стране и теперь задумчиво бродившего среди горожан, с воплями разбегающихся врассыпную. Он ощущал нездешнюю мощь его уверенной поступи, а потом, когда зверь оказался на опушке парка развлечений, придя туда в поисках пищи, увидел, как пуля вошла в череп животного и из раны брызнул фонтан крови и осколков костей.

Как он мог пробудиться от этого сна наяву, что завладел всеми его мыслями и его зрением? Рваный пласт коричнево-пурпурной тучи, размазанный по желтеющему небосводу, напомнил Данбару черепаховый гребень матери – в детстве он любил, закрыв один глаз и поднеся гребень к горящей лампе, долго-долго смотреть сквозь него, пока причудливый узор из светлых и темных полосок не заполнял все поле зрения. Он тогда был еще совсем маленький – задолго до того, как он начал задавать матери трудные вопросы и переспрашивал, если она давала на них легкие ответы, и задолго до того, как они начали спорить и ссориться по любому поводу. А теперь он готов спорить и ссориться со всеми, потому что был не в себе.

Умытые дождем лесистые горы сияли, и с каждой ветки стекали капли, искрясь на полуденном свету. Как же бестактно он себя повел, заставив приволочь свое неуклюжее тело в этот чудесный, насквозь вымокший горный пейзаж и свалить его на землю, и вот теперь, лопнув и затвердев под дождем, точно мешок цемента, он валяется здесь, оскверняя девственный склон.

С другой стороны, он ощущал чувство легкости и голода и такую тончайшую связь с жизнью, что без усилий мог представить, как он выскальзывает из оболочки существования – бесшумно, как вот эта сверкающая дождевая капля, что падает с ветки на травинку и с травинки на землю.

Как он мог противопоставить себя дочерям, которые получили полный контроль над всей его организацией, а он не в состоянии контролировать свою дезорганизованную психику. Организация – дезорганизация… Эти сводящие с ума слова, с помощью которых с ним обращались, как с куклой чревовещателя, не говоря уж об образах гуманно убитых тигров, мелькающих по темно-серому экрану его души, потому что какой-то ублюдок, какое-то небесное божество с наклонностями садиста, владеющее всеми каналами связи со всеми душами всех живых существ, играет с телепрограммами и с пультом дистанционного управления.