Когда же он наконец вернулся в «Кингз-Хед» и добрался до интернета, то обнаружил, что баланс его банковского счета не изменился с тех пор, как неделей раньше его пополнили шестью с половиной миллионами долларов, перечисленными из «Данбар-Траста». Его женевский банк был уже закрыт, но его личный менеджер, которого он загодя предупредил об ожидаемом переводе двадцати пяти миллионов долларов, тогда же прислал ему имейл, в котором предложил отследить деньги, если клиент любезно сообщит ему данные об источнике перевода. Но зная о конфиденциальном характере предоставляемых швейцарскими банками услуг, доктор Боб счел в высшей степени неэтичной просьбу раскрыть происхождение своих активов. И он в ответ направил язвительное письмо, заявив, что просто хочет, чтобы ему сообщили о поступлении денежных средств на его счет и что он сам отследит перевод «по своим каналам». Позвонить Когниченти не было никакой возможности, а посылать имейл ему тоже не хотелось из опасений выглядеть назойливым, хотя его так и подмывало отправить красноречивое сообщение со значком доллара и десятком вопросительных знаков.

Ближе к вечеру небо прояснилось, на завтра прогноз был благоприятный, поэтому Эбигейл связалась с Джимом Сейджем во время ужина и попросила его прислать утром вертолет и подхватить Кевина и Хеса на футбольном поле в Пламдейле – по их наблюдениям, единственном ровном участке земли во всей округе. Доктор Боб должен был остаться вместе с Эбби и Меган и быть готовым по первому сигналу отправиться на машине, как только ребята засекут Данбара с вертолета. В отеле у них было много дел: им предстояло решить массу вопросов в связи с предстоящим заседанием совета директоров и с подготовкой кредитных линий для выкупа пакета акций. Кроме того, им предстояло пустить в ход все свое хитроумие, чтобы скрыть последние данные с бирж в Китае. Если рынок пронюхает об этих успехах, котировки акций Данбара взлетят до небес прежде, чем сестрам удастся их выкупить, или их сможет опередить некий оппонент, кому станут известны все факты и кто предложит большую цену. Но все его удовольствие от столь коварной работы на благо Когниченти было испорчено отсутствием двадцатипятимиллионного гонорара за совершенную им измену.

Ему ничего другого не оставалось, кроме как сидеть и ждать, пока Эбби и Мег отправятся спать – вот тогда можно позвонить Когниченти. На его счастье, Эбби была слишком утомлена и не стала звать его к себе в постель, а Меган обуяла нескрываемая жажда ласк мускулистого Хеса, и, судя по тому, как изголовье ее кровати колотилось о стену соседнего номера, а также по ее истошным крикам исступленного наслаждения, она была на пике возбуждения. Доктор Боб, разумеется, вздохнул с облегчением, осознав, что Мег сегодня не требовалось его внимание, но в то же время он испытывал ненависть к своему горластому сменщику, и внезапно пробудившаяся ревность его удивила. Обе сестры принадлежали ему. Он терпеть не мог ни ту ни другую, более того – был готов предать обеих, но разве это причина, почему они должны прекратить желать его или перестать от него зависеть? Какая же радость в том, чтобы предать людей, которые уже перебежали в другой лагерь? Точно очумевшая овчарка из «Вдали от обезумевшей толпы»[26], он задумал подогнать свое маленькое стадо к краю обрыва, но каким бы извращенным ни было его намерение, он все же находил повод гордиться своими блестящими навыками и не мог самодовольно оставить одну из жертв без присмотра.

Но с чего это ему взбрело в голову сравнивать себя со старой собакой из фильма? Правда, им за день попалась пара овчарок. Наверное, все дело в таблетках: под их воздействием мозг расслабляется и стимулирует ассоциативное мышление и гипнагогическое состояние сознания[27], но сама догадка об этом дала ему очередной повод для тревоги. И как он мог быть таким наивным? Теперь Когниченти от него ничего не нужно: ему был известен график совершения сделки, и он готовился сыграть на опережение. Доктор Боб предоставил ему массу ценных сведений: и название банка, которым пользовались сестры, и имена членов совета директоров, не склонных к риску, и размер и условия долга компании «Игл-Рок», возникшего в результате выкупа акций. С беспрецедентной для него легковерностью он выдал Когниченти всю информацию, и хуже всего то, что его враг, кем он только сейчас стал считать Стива, прекрасно понимал, что доктору Бобу уже поздно бежать обратно к сестрам. Что бы он им сказал? «Я тут собирался вас предать, но теперь, похоже, парень, которому я хотел вас сдать, собирается надуть меня, поэтому я хочу предать его!» Не больно-то вдохновляющий вариант. Эта чертова сова, опять она заухала! Моя старая овчарка сторожила падающих овец, считала засыпающих овец и засыпала… Сова с овчаркой прыгнули через луну, или поплыли по морю в решете, или овчарка с совой прыгнули с обрыва, и все овцы попрыгали с обрыва в сон, провалились в сон сквозь зияющую серую пустоту без твердой опоры под копытами.

* * *

Было еще темно, когда Данбар проснулся, но в лунном свете он увидел, как пар у него изо рта растворяется в горьком воздухе. Он осознал, что как и Саймон, не чувствует своих ног. Вот что случалось со всеми, кто жил в этих местах. Глубокая впадина под каменным выступом, конечно, не была пещерой, обещанной Саймоном, но все же каким-никаким укрытием с навесом, поэтому земля тут была почти сухой, в сравнении с открытой местностью вокруг.

Однажды жил-был человек, и звали его Генри Данбар, он был большой специалист по достоинствам и недостаткам крупнейших в мире объектов недвижимости, но теперь он стал едва различимым – узнаваемым, но почти незаметным, как узор на жалюзи, выцветших на солнце; человек, замерзающий под каменным выступом, – вот настоящий Данбар, чувствующий, как онемение медленно ползет от кистей рук и ступней к сердцу, которое никогда не билось так сильно и никогда не чувствовало так остро, которое очень скоро остановится, и он навсегда останется лежать на этом мерзлом горном склоне.

– Саймон! – позвал он. – Саймон!

Ответа не последовало. Данбар сел. Он так иззяб, что даже дрожать не мог. Онемевшими пальцами нащупал фонарик во внутреннем кармане пальто, включил и осветил свое ночное пристанище. Никого. Куда же делся Саймон? Он был религиозный человек и не мог просто взять и бросить тут Данбара. Наверное, он ушел за подмогой или за едой, которую припрятал неподалеку. Если он не вернется в ближайшее время, Данбар умрет в этой жуткой тьме, один, не прощенный.

* * *

Флоренс проснулась с бешено колотящимся в груди сердцем. Она интуитивно почуяла: отец в беде, и жизнь вытекает из него на иссохшую землю. Ей приснилось, что он лежит под каменным уступом на склоне горы, умирая от холода. Она начала одеваться, хотя до рассвета оставалось еще часа полтора. Полиция и горные спасатели приступят к поискам с восходом солнца. Они прилетят на вертолете, и она отправится следом за ними.

Марк не осуждал Флоренс за недоверие, хотя его немного покоробило, что она этого даже не потрудилась скрывать. Он не мог никого убедить в том, что ему легче встать на сторону ее противников, нежели шпионить за ней, потому как честность и обман, в отсутствие важной информации или неотвратимого риска, будут неотличимы и примут одинаковую форму ревностного проявления искренности. Он был готов предложить существенную жертву или дорогой дар, но холодная война с Эбби давно исключила его из планов и проектов жены. Их пути от случая к случаю пересекались, когда они, в гробовом молчании, сидели на заднем сиденье лимузина, направляясь на благотворительный ужин или на церемонию награждения, и потом, не обменявшись впечатлениями, возвращались на этом же лимузине в свою гигантскую квартиру. Сама же квартира была удобно расположена на трех этажах, где комнаты Марка внизу соседствовали с кухней и бассейном, спортзалом, гостевыми спальнями и просмотровым залом, а Эбби занимала пентхаус. Весь этаж между ними был отдан огромному развлекательному центру, где Марк редко появлялся. Когда они соединялись на Рождество, или на Пасху, или на неделю летом в загородном доме на озере, они выказывали такую же демонстративную взаимную скуку, с какой представители враждующих стран выслушивают речи друг друга на Генеральной ассамблее ООН.