– Да, именно так. Поверить было трудно, но пришлось… Следствие не сомневалось в его вине. Алиби у него не было, а мотив имелся… Говорили, что Вероника хотела забрать у него дочку, а он ей угрожал…

– Ошибки быть не могло?

– Трудно сказать… Тогда везде хаос царил, неразбериха, и в милиции тоже. Следствие провели быстро, никто особо копаться не хотел. Саша, Костина сестра, адвоката ему наняла, но тот ничего не смог сделать. Костя через месяц повесился в тюрьме, и дело закрыли.

– Жесть… – пробормотал Баженов.

– Вот тебе и жесть, – тяжело вздохнул старик. – Саша продала Костину квартиру, переехала в город… Да и правильно сделала, – в Академгородке, как в деревне, все про всех знают, от сплетен да косых взглядов не уйдешь. А Инга выросла бы, и ей покоя бы не дали…

– А дальше?

– А что дальше? Я вернулся, считай, на пепелище. Кости нет, Вероники нет, этот ее новый муж тоже уволился и уехал куда-то поближе к столице… Слышали потом, что он быстренько кандидатскую защитил. Я из любопытства взял в библиотеке автореферат, почитал… Представляешь, он все материалы Костины сгреб и выдал за свои! Всю диссертацию из них состряпал! Крыса!

– И ты ничего не сделал?

– Ни-че-го… Не смог. Время тогда такое было – все дерьмо всплывало… Но до сих пор себе простить не могу, что не дал тогда Косте уйти. Вот так, Лешик! Благими намерениями сам знаешь что мостят… Слава богу, хоть у Инги все хорошо, выросла красавицей и умницей. Все-таки есть на свете что-то вроде справедливости…

Ночью Баженов слышал, как дед ворочался и вздыхал в своей комнате. Ему и самому не спалось. Он лежал, глядя в темноту, а в голове вертелось: «Бедная моя… Бедный дикий гусь…»

Инга и Баженов пересекли Университетский проспект и пошли уже обычным для них маршрутом в сторону Театральной площади.

Инга уже почти привыкла, что Баженов каждый вечер встречает ее после работы и они пускаются в долгие путешествия по городу. Они шли куда глаза глядят, забредая порой в такие уголки, где никогда раньше не бывали, блуждали в лабиринтах незнакомых улиц и порой с трудом находили дорогу к знакомым местам. Иногда шли молча, глазея по сторонам, и молчание не тяготило их, иногда пускались в долгие разговоры обо всем…

От Боба не было ни слуху ни духу. Когда Инга звонила ему, он раздраженно отвечал, что ничего нового пока нет и не появится, если его будут отвлекать от работы пустыми звонками.

О Наташке Земляникиной тоже ничего не было слышно. Инга и Баженов обзвонили всех своих бывших сокурсников, но никто ничего о ней не знал. Инга каждый день звонила Насте, Наташкиной экономке из «Соснового рая», – Боб, по просьбе Инги, пробил ее телефон. Но и та ничего нового сообщить не могла…

Баженов видел, как сникает Инга после каждого такого звонка, и старался, как мог, отвлекать ее от тяжелых мыслей. Именно поэтому он каждый вечер уводил ее в поход по городу…

У самого Баженова из головы не выходил рассказ деда о трагедии в семье Инги, случившейся много лет назад… И мучил вопрос: знает ли она о ней?

То, что Инга могла солгать ему, когда рассказала о погибших в автокатастрофе родителях, вовсе не возмущало его. Она имела право не откровенничать с первым встречным… Но, вспоминая в деталях тот разговор в лесу, он все больше убеждался – нет, она не лгала, не было в ней того внутреннего напряжения, которое почти всегда сопровождает ложь, он бы его почувствовал… Она не лгала, она просто не знала всей правды.

Это было понятно. Правда так ужасна, что тетка Инги скрыла ее от маленького ребенка и скрывает до сих пор… И еще, Инге повезло – ей ни разу не встретился «доброжелатель» из прошлой жизни.

И все-таки Баженов хотел бы все знать точно. Просто чтобы правильно себя вести. И вообще, он хотел знать о ней все…

…Они шли по тихой улице Суворова, мимо сквера, и тень растущих за оградой деревьев укрыла их от палящего солнца. Баженов остановился и круто развернулся, преграждая Инге дорогу.

– Гусь, поехали в выходные на Обское море! Я у деда машину возьму, доверенность у меня есть… Позагораем… Там такие места есть!..

Инга прислонилась спиной к прутьям металлической ограды, подняла голову и взглянула Баженову прямо в глаза. Секунду поколебалась, а потом спросила:

– Леша, ты что, в меня влюбился?

Баженов слегка опешил от неожиданности, но ответил прямо:

– Да. А тебя это напрягает?

– Нисколько, – сказала она и улыбнулась.

И снова, как тогда, в лесу, Баженов увидел, как ее лицо осветилось тихим и мягким внутренним светом, став прекрасным, как нежный экзотический цветок. Наконец-то она посмотрела на него так, как он мечтал!

Баженов двумя руками схватился за верхнюю перекладину ограды и навис над Ингой. С минуту они стояли молча, глядя в глаза друг другу…

– Гусь, давай по-настоящему встречаться, – наконец сказал Баженов.

– По-настоящему – это как? Спать вместе?

– Спать вместе – это здорово. Но если ты против…

– Я не против, – мягко перебила его Инга. – Только…

– Только… что?

– Леша… – Она опустила глаза, помедлила в нерешительности, но потом все же сказала: – Леша, со мной не все в порядке…

Она поднырнула под его локоть и пошла дальше. Обеспокоенный, он догнал ее и взял за руку.

– Гусь, ты можешь сказать, что с тобой неладно?

Инга помолчала, собираясь с мыслями, и принялась рассказывать. О странных провалах в другую реальность, о видениях надвигающегося на нее безликого существа, о детском голосе, звучащем в ушах, о диком ужасе, охватывающем ее.

– Я как будто что-то забыла и не могу вспомнить… Я головой готова о стенку биться, чтобы вспомнить… И не получается…

– Когда это началось? – спросил Баженов. – Или было всегда?

– Нет, в первый раз это случилось тогда, в лесу… Я увидела его… ну, этого, в маске… и началось… Раньше со мной никогда такого не бывало…

Она немного помолчала и закончила:

– И пока я с этим не разберусь, я не буду переходить никакие границы в отношениях… Это может быть шизофрения или еще какая-то душевная болезнь… Я не хочу, чтобы ты связывался с сумасшедшей…

Баженов остановился, повернул ее к себе и обеими руками обхватил лицо, заставив поднять голову. В глазах у нее стояли слезы. Он наклонился, прижался лбом к ее лбу и тихо-тихо сказал:

– Гусь, вот ты мне поверь, с тобой все в порядке. Никакой психиатрической фигни у тебя нет! Ты только поверь… Я тебя чувствую, понимаешь? Как себя самого, будто у нас кровообращение общее… Все у тебя в порядке, и с разумом, и с душой… А с твоими видениями мы рано или поздно разберемся, я тебе обещаю!

Инга слушала, затаив дыхание. Ей так хотелось ему поверить! А он все говорил и говорил, стараясь отвлечь ее и заглушить тревогу: