Лютик была усталая и подавленная, почему-то прятала глаза, как будто уже узнала что-то плохое. Инга хотела спросить у нее, что случилось, но не успела: остальные сотрудники окружили Лютика, стали, охая и ахая, выспрашивать подробности. Инга взяла телефон и вышла из комнаты.

– Чего тебе? – недовольно откликнулся Боб, взяв трубку после долгих гудков.

– И тебе добрый день, – со вздохом сказала Инга. – Я что, от погони оторвала или от засады?

– От следственных действий, – хмыкнул Боб и чем-то захрустел, зачавкал, звякнул ложкой, громко хлебнул. – Давай говори, чего надо.

– Боб, у нас сотрудница пропала. На работу не вышла, дома ее нет, на звонки не отвечает… Ты не можешь как-нибудь выяснить, не случалось ли чего-нибудь вчера или сегодня? Какие-нибудь происшествия, несчастные случаи с женщинами? Можешь выяснить по своим каналам?

– Зовут как? Приметы? – Боб был, как всегда, краток.

– Хруцкая Юлия, отчество, по-моему, Григорьевна, точно не помню… Худощавая блондинка, волосы короткие, рост сто шестьдесят три, примерно… Глаза… Зеленоватые такие…

– Посмотрю, – пообещал Боб и отключился.

Инга вернулась к себе. Вдвоем с Лютиком, которой удалось наконец вырваться из цепких лап родного коллектива, они быстро подготовили последние пробы, разлили по пробиркам эритроцитарную массу, и непривычно молчаливая Лютик утащила пробы в термостат. Инга собиралась расспросить Лютика, когда та вернется, о причинах ее угнетенного состояния, а пока распрямила усталую спину и хотела было сварить кофе для них, но тут позвонил Боб.

– Так, слушай внимательно, – без вступлений начал он. – По имени-фамилии никого в сводках нет, но в морге лежит неопознанный труп, подходящий по приметам. Ты фотографию этой пропавшей можешь прислать?

Инга почувствовала, как у нее подкосились ноги, и опустилась на стул.

– Фотографию? – дрожащим голосом протянула она. – Не знаю, сейчас соображу… Где ж ее взять-то?

– Давай, соображай быстрее, – сурово велел ей Боб. – Где-нибудь фоткались вместе?

– Может, и фоткались, – продолжала мямлить Инга. – Дай бог памяти… А, вспомнила, есть! У нас внизу стенд висит с коллективными фотографиями, я сейчас сниму на телефон и пришлю!

– Давай! – скомандовал Боб и отключился.

Инга поднялась со стула и пошла вниз, в вестибюль, чувствуя, что внутри у нее все трясется. Неужели Юлька?.. Господи, почему она не спросила у Боба, где нашли этот… этот труп? Может быть, это все-таки не Юлька?.. Хоть бы не она, хоть бы не она…

Руки у нее дрожали, и в глазах все плыло, когда она старательно наводила объектив фотокамеры на Юлькино лицо на общей фотографии отдела. Сделав несколько кадров, увеличив и поняв, что узнать Юльку можно, она выбрала наиболее удачный снимок и отправила Бобу. Поднимаясь по лестнице обратно в отдел, она чувствовала такую усталость, как будто выполнила тяжелую работу.

Она не успела дойти даже до своего этажа, когда телефон в ее руке ожил.

– Инга! – сказал Боб, и по его тону Инга поняла, что ничего хорошего он не скажет. – Инга, нужно, чтобы кто-нибудь из ваших сотрудников приехал на опознание. Тут выяснилось, что из родственников у твоей сотрудницы только тетка, но она живет далеко… Словом, найдите кого-нибудь, лучше мужика…

– Боб, от чего она умерла? Ее убили? Где ее нашли? – закричала в трубку Инга. Она споткнулась о ступеньку и чуть не упала, но вовремя схватилась за перила. – Боб, ты вообще уверен, что это она?..

– Тело обнаружили в парке, утром, но умерла она еще вчера вечером, – сухо заговорил Боб. – Признаков насилия нет, внешне похоже на сердечный приступ. Видимо, шла через парк, почувствовала себя плохо, села на скамейку и умерла… Смерть выглядит как некриминальная, но… Ни сумки, ни телефона при ней не оказалось. Значит, ограбление… Либо ограбили уже мертвую, либо пришили так, что следов не осталось. Вскрытие покажет… Ну а тех, кто ее ограбил, вряд ли найдут. Всю ночь дождь шел, никаких следов вокруг, все смыло. Да и ее отполоскало… Такое дело… Давай, пока!

Телефон замолк. Инга стояла перед дверью своей лаборатории, из-за которой слышались оживленные голоса. Там, похоже, собирались опять пить кофе, звякали посудой, двигали стулья… Она толкнула дверь, вошла. Все обернулись и замолчали, уставившись на нее во все глаза. Наверное, такое у нее было лицо…

– Ребята, – сказала она. – Ребята… – и заплакала.

В этот же день, ближе к вечеру, следственно-оперативная группа одного из отделов полиции Тайгинска выехала на место происшествия. В спальном районе, в заброшенном частном строении, был обнаружен труп женщины.

Пока одни сотрудники осматривали и фотографировали труп, другие исследовали дом и прилегающий к нему участок.

Собственно, это был не дом, а руины, окруженные покосившимся, кое-где легшим на землю забором. Прогнившая дырявая крыша, выбитые окна, провалившееся крыльцо, перекошенная дверь… То, что раньше было двором, заросло бурьяном, в котором, однако, были протоптаны тропинки, ведущие к висящей на одном гвозде калитке и к торчащему в дальнем углу участка «скворешнику». В этом ошметке старой жизни, нелепо торчащем рядом с многоэтажными домами, кто-то обитал…

Присутствовавший при осмотре участковый рассказал, что раньше здесь везде были частные дома. Их давно снесли, людей переселили, а это строение каким-то образом избежало сноса и теперь являлось общей головной болью. Развалины, как гнилой зуб, портили внешний вид микрорайона, жильцы соседних домов писали жалобы, чиновники чесали затылки и обещали наскрести денег на снос развалины и благоустройство территории, но исправить чью-то ошибку так и не удавалось…

С весны до осени в доме селились бомжи.

– Зимой-то здесь холодно, – пояснял участковый, а летом – разлюли-малина. Сползаются бомжики сюда со всей округи, пьют, горланят, дерутся. Пожары пару раз были. А вот теперь еще и трупак…

Не найдя ничего интересного во дворе, оперативники и участковый вернулись в дом, где медик уже заканчивал осмотр. Умершая женщина тоже оказалась бомжихой.

– Райка-опенка, – уверенно опознал ее участковый. – Постоянно тут ошивалась… Отмаялась, алкашка…

– Почему опенка? – поинтересовался медик.

– А бабы-алкашки все опенки – ножки тонки! – хохотнул участковый. – У них от алкоголизма ноги высыхают в нитку! У нормальных баб ноги сытые, икряные, а у этих – кость да жилы. Поди, и померла-то от бухла паленого!

– Ну, пока ничего сказать не могу, – констатировала медик, поднимаясь с корточек и потирая затекшую спину. – Внешне она целехонька, ни ран, ни следов удушения. Следы побоев есть, но старые. Умерла вчера вечером. На первый взгляд от сердечной недостаточности. Вполне возможно, что сама, ненасильственно, организм изношен, истощен. А вчера еще гроза была, перепад давления, магнитные бури… Больше пока ничего интересного.

– Я вот что нашла. – Женщина-эксперт показала светло-коричневую женскую сумку с длинным ремешком. – Вещь, конечно, недорогая, но вряд ли принадлежала покойнице. Не бомжацкая, слишком чистая, незамызганная.