Да, пожалуй, и правда. Ломка всей жизни, всех надежд!

Ну, ничего-ничего, попыталась успокоить себя Тина. Самоеразумное – пойти в гостиницу. Хотя бы на сутки: помыться, отоспаться, немногоприйти в себя. Попроситься в двух-, а лучше в трехместный номер, чтобы неоставаться в этом гнетущем одиночестве. Болтовня соседок успокоит ее…

О господи, всю жизнь Тина предпочитала собственное обществолюбому другому, а теперь… фонарик, что ли, купить вон в том киоске, включитьего и восклицать, подобно Диогену: «Ищу человека!»

И внезапно ее осенило. Есть, есть у нее знакомые в Москве!Это муж и жена. Правда, знакомство с ними очень даже шапочное, вернее,телефонное. С этой самой женой Тина говорила раза два-три, когда та звонила вНижний. И это была Людмила Ивановна, мачеха Валентина!

Тину передернуло. То ли привычный озноб, то ли и впрямьмогильным холодом повеяло при воспоминании об этом имени. Ладно, не надопреувеличивать. Они с Людмилой Ивановной всегда так мило беседовали, тасчитала, что Тина должна ей звонить и даже наведываться, если вдруг окажется вМоскве.

Ну вот и оказалась. А денег за спрос по-прежнему не берут.Почему не попытать счастья?

Вот только номер бы вспомнить… А он был элементарный:145-45-45. Просто грех не позвонить по такому телефону!

Только не сейчас. Хотя бы часик, а то и два надо еще потерпеть.Люди спят. Первое побуждение в таких ситуациях – поскорее избавиться отабонента и отправиться досыпать. Нет, уж лучше Тина как-нибудь проведет время…скажем, сходит в душ. Есть ведь здесь где-нибудь душ, на этом вокзале!

«Цивилизация портит человека», – подумала Тина спустя час,когда, с ног до головы вымытая, с подновленно-рыжими волосами, она вновьподходила к ряду телефонов-автоматов. Это же надо, чтобы на душе так полегчалопосле обыкновенного душа, принятого, прямо скажем, в экстремальных условиях!

Или цивилизация здесь как раз ни при чем? Вода извеку былацелительницей, смывала хвори действительные и мнимые, сглаз, порчу, притку иуруки, относ и призор.

Ох, дал бы Бог, чтобы и с Тининой жизни она смыла наконецэто мрачное, липкое, будто кровь, наваждение!

Веря в лучшее, Тина набрала номер – и сердце ее упало, когдавместо акающего, медлительного говора Людмилы Ивановны в трубке зазвучалторопливый мужской голос:

– Алло! Вас слушают!

Это не мог быть отец Валентина: он ведь прикован к постели.К тому же голос молодой.

«Наверное, ошиблась номером», – приободрила себя Тина имолча повесила трубку. Перевела дух – и снова набрала 145-45-45, до боли вдавливаяпальцы в кнопочки. Однако голос от этого не изменился:

– Да, слушаю. Кто это?

– Извините, – пискнула Тина. – Позовите, пожалуйста, ЛюдмилуИвановну…

– Не могу, к сожалению, – приветливо сказал мужчина. – Еедома нет.

О господи! Неужто и она уехала в Израиль?!

– Извините, а когда она будет? Я перезвоню, если можно…

– Вряд ли вы ее застанете. – Голос не утратил беспечнойприветливости. – Мужа Людмилы Ивановны позавчера увезли в больницу, она тожетам.

– Ох, боже ты мой… Что с ним?

– С легкими что-то. От неподвижного положения. Но я сЛюдмилой Ивановной каждый день общаюсь и могу ей передать все, что вы скажете.

Тина замялась. Эх, да что толку приветы передавать! РазвеЛюдмиле Ивановне теперь до ее приветов? Хотя…

– А вы кто? – отважилась спросить.

– Я? Ну, как бы это объяснить попроще… У ее мужа был сын, ая – его двоюродный брат. По матери.

– Двоюродный брат Валентина?! – недоверчиво воскликнулаТина. – Не может быть!

– Почему это? – Собеседник вроде бы даже обиделся. – Что,Валька хуже других, что ли? А вы сами, собственно, кто?

Что ответить?

– Н-ну… знакомая.

– Чья? Людмилы Ивановны?

Мужик, похоже, большой любитель потрепаться! Сразу видно,что до столицы еще не дополз нижегородский эксперимент по установке счетчиковна телефоны.

– Нет. Скорее Валентина. Но это неважно. Вы не могли быпередать Людмиле Ивановне, что звонила Тина? Я… понимаете, я сейчас в Москве…ну, я звоню с вокзала, думала, может…

– Ти-на? – недоверчиво переспросил мужчина. – Нет, правда?

– Да, а что такое? – озадачилась она, не совсем понимая, чемвызвано изумление: самим фактом звонка или ее дурацким именем.

– Это просто мистика какая-то, – пробормотал он. – ЛюдмилаИвановна почему-то так и знала, что вы появитесь! Она из-за вас оченьпереживала, в смысле, из-за Валькиной гибели. Несколько раз даже попыталась довас дозвониться, но все без толку. И вчера мне сказала: «Славик, если вдругпозвонит Тина, скажи, что я ее всегда буду рада видеть, а если она окажется вМоскве…» Вы сейчас в Москве, я правильно понял? – перебил Славик своюпатетическую речь.

– Да. На Курском вокзале.

– И вам негде остановиться?

– Н-ну… негде! – решилась признаться.

– Так давайте сюда! – радостно закричал Славик. –Четырехкомнатная огромная квартирища, живите где хотите! А меня вы не бойтесь,я, во-первых, тихий и скромный, а во-вторых, мгновенно свалю отсюда, как тольковы появитесь. Меня Людмила Ивановна попросила за этими хоромами приглядеть:знаете, в наше время… Но у меня куча всяких своих проблем, и если бы выприехали, я бы просто-таки улетел их решать. Тина, вы для меня настоящийподарок судьбы. Приезжайте, Христа ради!

Тина услышала какие-то странные, отрывистые звуки и не сразупоняла, что это она, оказывается, смеется. Вот это да! Похоже, пошел процессреабилитации.

– Да куда ехать-то? – спросила нерешительно. – Я ведь адресане знаю.

– Есть такая улица – Хабаровская, – темпераментно началСлавик, но Тина его перебила:

– Быть того не может!

– Почему?!

– Да потому, что я сама родом из Хабаровска! У меня там мамадо сих пор живет, всякие друзья-подружки и даже бывший муж.

– А, так Хабаровск – это город, что ли, такой? – удивилсяСлавик. – Ну надо же! Буду знать. Где-нибудь у черта на куличках, конечно? НаУрале, да?

– Почти, – вежливо согласилась Тина.