Эдрик осторожно приоткрыл один глаз. Зрителей вокруг почти не осталось: они предпочли безопасность удовлетворению любопытства и пропустили сцену сражения титанового ящера с человеческим изобретением. Впрочем, Эдрик его тоже пропустил и теперь мог наблюдать лишь за тем, как Ярке завис в воздухе и, тяжело дыша, с ненавистью смотрел на вращающийся по инерции винт, который был рассчитан на применение драконьей мощи и ему так и не дался. Ярке поступил умнее, выдрав с корнем внутренний механизм, заставляющий лопасти двигаться. Эдрик с Вальгардом не предполагали подобной сообразительности у противника, и это упущение сегодня спасло, как минимум, одну жизнь. Потому что Эдрик не ушел бы с плаца, даже перемели его этот винт вместе с костями.

— Вот это оружие! Всем оружиям оружие! — первым расхохотался Форкуд, каждым словом впечатывая горе-изобретателя в грязь. Эдрик так и не поднялся с колен, ожесточенно пробивая кулаком размякшую землю и проговаривая в такт цифры, чтобы овладеть собой и достойно встретить приговор. Он и сам все понимал. Опозорился так, как врагу бы не пожелал. Едва не погубил невинных людей, уничтожил половину собственных изобретений и оставил армию без механической поддержки. Вот она — плата за гордыню и самомнение. Не проверил механизмы. Понадеялся на удачу. И получил сполна. — С таким оружием никакой враг не нужен! Сами себя выкосим! — продолжал глумиться Форкуд. — Кто там первый в очереди? Нет никого? Так, может, сам доблестный изобретатель рискнет здоровьем? Я-то точно…

— Эдрик не виноват! — раздался уверенный и привычно твердый голос Аны. Она, как всегда, бросилась ему на помощь, но Эдрик слишком хорошо понимал, что помочь ему теперь нечем. Весь город видел его провал. А значит, так захотели боги, и не им с ними спорить. — Все его изобретения прошли многократные испытания и всегда отлично работали! Я могу в этом поклясться!

— В гробу мы видали такие клятвы! — не меняя тона, отозвался Форкуд. — Женишка выгораживаешь? Похвально, конечно! Да только не за наш счет!

Ана гордо промолчала: ее не интересовало мнение Форкуда. Она говорила совсем для другого человека.

Эдрик заставил себя подняться. Невесть как уцелевшие остатки гордости не позволяли проявлять столь откровенной слабости. Если девушка не побоялась встать против четверых оттаянных вояк, Эдрик не имел права выказывать себя рохлей.

Градоначальник дождался, когда сын решится на него посмотреть, и сказал, обращаясь к Ане:

— Ты видела то же, что и все. Как думаешь, какое значение будет иметь при этом твоя клятва?

— Самое веское! — отрубила Ана и, приблизившись к Эдрику, взяла его руку. — Кажется, ни у кого не было повода хоть раз заподозрить меня во лжи!

Краем глаза Эдрик отметил потемневшее лицо Хедина. Брат по-прежнему рассматривал стрелу, словно видел такую штуку впервые в жизни, и, казалось, не обращал на других никакого внимания. Но что-то подсказывало Эдрику, что Хед не слишком ловко притворялся. Значит, снова готовил какую-то гадость? После того, что произошло между братьями, он вряд ли упустит возможность отомстить. Растоптать Эдрика окончательно. Сейчас это было проще простого!

— Речь не о доверии к тебе, Ана, — очень серьезно ответил градоначальник. — Речь о том, что от этих орудий будут зависеть жизни тысяч людей. И если они подведут в самый ответственный момент…

— Не подведут! — снова не терпящим возражений тоном заявила Ана. — Если только никто не постарается специально вывести их из строя!

Эдрик вздрогнул. Он не говорил Ане о ночном проникновении в мастерскую. Откуда она могла об этом знать? Или… кого-то подозревала?..

Эдрик непроизвольно бросил взгляд на старшего брата. Уж больно тот тих и спокоен. В другой раз давно бы блеснул остроумием, заткнув за пояс Форкуда и разложив Ану на составляющие. Неужели… мог…

— Да кому нужно ломать эту дребедень? — снова принялся высказывать свое мнение Форкуд. — Разве что вы сами за веселыми играми напортачили, а теперь глаза отводите…

— Заглохни! — неожиданно резко оборвал его Хедин, вынудив Форкуда подавиться собственным ядом и вытаращиться на градоначальника в поисках справедливости. Однако того сейчас интересовала лишь протянутая старшим сыном стрела. — Оперение выщипано, — спокойно продолжил Хедин. — Хочу посмотреть остальные стрелы и попросить Вальгарда проверить забарахлившие механизмы. Вполне возможно, что в них действительно кто-то копался.

— Вполне возможно! — скептически фыркнула Ана, но Хедин не удостоил ее ответом. Зато удостоил градоначальник.

— Спасибо! — искренне поблагодарил он, когда они остались втроем. — Рад, что у моего сына такая невеста!

Эдрик покосился на Ану, не зная, чего больше хочет: чтобы она подтвердила их помолвку или чтобы опровергла ее раз и навсегда. Но Ана только кивнула.

— Эдрик никогда бы не стал рисковать чужими жизнями и не подвел бы вас! — сказала она. И отец удовлетворенно улыбнулся.

— Я знаю! — без тени сомнения ответил он.

Ана ни секунды не сомневалась в том, что причина поломок изобретений Эдрика в Джемме: слишком хорошо помнила о ее обидчивости и о том, на что Джемма способна в таком состоянии. И пусть после ее последнего серьезного закидона прошло уже почти три года, Ана не забыла ни ее жестокости, ни страданий лучшего друга, готового на все ради ее прощения. Даже соорудить крылья и шагнуть со скалы в море. Придумал тоже: быть ее достойным! Да что он вообще нашел такого в этой Джемме, чтобы так принижать себя и не замечать собственных добродетелей? Эдрику, конечно, с самого детства было тяжело прорываться из тени отца и старшего брата, но там Ана хотя бы понимала причину. Джемма же никак не тянула на недостижимый идеал, о котором можно только вздыхать, не решаясь осквернить своим прикосновением.

Ну, симпатичная. Кудряшки эти с вплетенными жемчужинами, ярко-розовые глаза с густыми ресницами, миниатюрная точеная фигурка: Ана хоть и была среднего роста, рядом с Джеммой всегда себя чувствовала коровой. Пользу, конечно, людям приносила, да только иногда казалось, что лучше бы вовсе без нее обойтись. Летать умела, но то ей богами было подарено, а Эдрик сам крылья сделал и уж точно заслуживал их никак не меньше своей подружки.

Ана раз за разом пыталась внушить эти мысли товарищу, ободрить его, дать надежду, но и сама видела, что не преуспела. Наверное, только Джемме было под силу пробудить настоящего Эдрика, убедив, что он ей нужен, а она вместо этого окончательно его растоптала, предпочтя Хедина.

Ане было больно — да что там больно, она едва могла вздохнуть, когда представляла себе их объятия, — но она не жалела себя. А при взгляде на Эдрика расстраивалась до слез. Да, он старался держаться, делать вид, что ничего не произошло, тепло улыбаться и быть со всеми приветливым и участливым, но Ана-то видела, чего ему это стоило: все-таки восемнадцать лет дружбы не прошли даром. Глаза были пустыми и как будто мертвыми. Эдрика больше ничего не интересовало. Он выполнял долг, как и положено мужчине, но больше не получал удовольствия и радости даже от самого главного дела своей жизни.