Пока они веселились, подошла Ана.

— Ярке предложил ребятам за помощь полет на драконе, — улыбнулась она, глядя на растерянное лицо Эдрика. — Думаю, теперь у тебя отбоя не будет от подмастерьев.

Эдрик тоже улыбнулся. Что ж, учитывая отношение к нему Вальгарда, это была не самая плохая идея. Хотя бы до похода: довести до ума все механизмы и заставить их работать, как часы. А там — кто знает…

— Спасибо! — поблагодарил он. — Я тут пока закончу со всякой мелочевкой. Ты останешься на смотр?

— Конечно! — кивнула Ана. — Ни за что не пропущу твой триумф. Хочу увидеть, как ты утрешь носы всем маловерам, не ценящим силу изобретательства.

Эдрик повел плечами, не разделяя ее жизнерадостности, но спорить привычно не стал. Если Анины слова достигнут ушей Создателей, он будет очень рад. Если нет…

Что ж, это не самая большая потеря в его жизни.

Работы у Эдрика даже сейчас было немало. Для начала — укрепить конструкции, чтобы их не вынесло с плаца отдачей. Потом проверить настройки. Подкрутить, если что расшаталось во время перемещения из мастерской. Хорошо бы еще на всякий случай сделать по пробному подходу к каждому орудию, но времени хватило только на землеройку, способную делать незаметные ямы для сдерживания на поле боя вражеской конницы, и частокол, поднимающий перед противником забор из копий. Когда Эдрик вернул копья в исходное состояние, собравшиеся на трибуне судьи уже ждали начала представления.

Эдрик поежился. Только в глазах отца он увидел ободрение. Хедин глядел сквозь младшего брата, и у Эдрика промелькнула странная мысль, что где-то за его спиной точно с таким же выражением лица стоит Ана. Опять они с Хедом готовы были спалить друг друга на ровном месте. Хорошо, что их разделял целый плац и они не могли обмениваться оскорбительными фразами, иначе изобретенное Эдриком оружие нашло бы свое применение уже в этой войне.

Командир Охранного отряда, чьего имени Эдрик не помнил, с нескрываемым любопытством рассматривал представленные на плацу механизмы и даже порывался подняться со своего места, чтобы потрогать их руками, однако градоначальник попросил его отложить это до окончания смотра.

Форкуд наблюдал за происходящим с чувствительным презрением, словно был заранее уверен в провале Эдрика и ждал его, желая только поскорее закончить с этим фарсом и вернуться к службе.

И почему-то именно он придал Эдрику уверенности. Что ж, Эдрик заслужил право на их внимание и собирался им воспользоваться. Что бы ни думали о себе двое из четверых судей.

Градоначальник кивнул, позволяя приступить к представлению, и улыбнулся. Эдрик выдохнул, решив начать с проверенного оружия. Ах, если бы у него был помощник, который показывал бы изобретения в действии, пока сам Эдрик занялся бы другими орудиями. Но таким человеком мог стать только Вальгард, а Эдрик, сколько ни всматривался в окружившую плац толпу, так его и не увидел. Что ж, Валь никогда не брал на себя обязательств по снабжению армии оружием, он лишь не отказал Эдрику в поддержке, когда та была ему нужна. А сейчас оставил бывшего друга одного. Наверное, заслуженно. Но оттого не менее грубо.

Снова чувствуя себя совершенно опустошенным, Эдрик принялся за работу с полным равнодушием. Его не радовало ни послушание орудий, представлявших своего изобретателя в самом выгодном свете, ни восхищенные восклицания дружинников, по достоинству оценивших их пользу, ни крепнущая гордость на лице отца. Эдрик выполнял необходимые действия от начала до конца, не пропуская ни одного пункта, но словно глядя на самого себя со стороны. А ведь думал, что после этого смотра станет самым счастливым человеком на свете. Что, когда у него все получится, Вальгард крепко пожмет ему руку и искренне поздравит с их общей победой; Хедин дружески хлопнет по плечу и с необидной насмешливостью заметит, как вырос в его глазах младший братик, на которого ему самому скоро придется равняться; а Джемма от радости бросится Эдрику на шею, и он наконец преодолеет собственную неуверенность и скажет, что все это только благодаря ей, потому что она всегда верила в него и вдохновляла. И теперь он имеет право предложить ей себя не как друга, а как…

— Эдрик! — истошный крик Аны вырвал из мечтаний, и Эдрик с ужасом увидел, как полыхают деревянные ноги солнцелова, призванного посредством зеркал ослеплять врагов, а нынче подпалившего себя из-за неправильного положения линз. Эдрик опомнился, одним махом выкрутил регулирующие их колеса, и принялся забрасывать остатками весеннего снега корчившиеся в огне конструкции. К счастью, их удалось спасти раньше, чем солнцелов рухнул, погребя под собой и надежды Эдрика применить его в настоящем бою.

Эдрик выдохнул, опасливо косясь на все еще дымящуюся конструкцию, пытаясь понять, как могла случиться такая оказия, и очень надеясь, что она будет единственной. Однако дальше все стало только хуже.

Тетива арбалета привычно щелкнула, провоцируя выстрел, но стрелы вдруг раскидало в разные стороны, едва не зацепив одной из них подавшегося вперед командира охранников. Тот увернулся и осуждающе покачал головой. Форкуд прыснул и как-то задиристо посмотрел на Эдрика, явно предлагая тому еще почудить. Хедин зачем-то поднял стрелу и принялся ее изучать. Градоначальник оглядел плац и предложил младшему сыну на этом закончить.

Но Эдрика словно перемкнуло. Он не мог оборвать сегодняшний смотр подобным позором. Надо было как-то сгладить впечатление, и ветродуй казался самым подходящим для этого средством. Его действие производило неизгладимое впечатление на всех, кому доводилось его видеть. Эдрик специально берег его на конец, чтобы у судей не осталось и тени сомнения в полезности его изобретений, и сейчас Эдрик мотнул головой, отвечая на вопрос отца, и заявил, что хочет продолжить.

Если бы он только мог подумать, какой сюрприз ему уготовил любимый ветродуй, поджал бы хвост и сбежал с плаца, оставив на нем все свои изобретения. Но гордость вкупе с упрямством взяли верх, и Эдрик шагнул к последнему орудию. На всякий случай убедился, что колесики управления стоят в нужном положении, и запустил винт…

Сверху что-то загудело, потом затрещало, и лопасти закрутились с такой бешеной скоростью, словно пытались поднять ветродуй в небо. На плац обрушился настоящий ураган, сметающий все подряд и зашвыривающий неприкованные и не врытые в землю вещи куда-то за облака. Эдрик бросился было к рубильнику, но вихревые потоки не подпустили его, усиливаясь и грозя разнести в щепки не только плац с трибуной, но и казарму. Створки на ее окнах уже хлопали с оглушительным грохотом, а трибуна опасно качалась, и судьям, похоже, следовало прямо сейчас покинуть ее для собственной безопасности, но все они сидели, будто влитые, и смотрели на Эдрика, ожидая от него решения проблемы.

Эдрик снова рванул вперед, закрывая лицо руками, взрывая землю башмаками, но этого было мало. Ураган повалил его на колени, будто глумясь над безвольным мечтателем, решившим, что он сможет приручить стихию, а потом ринулся к трибуне, и Эдрик зажмурился, не в силах на это смотреть…

И услышал только, как просвистели над головой мощные крылья, а потом раздался треск ломаемого дерева, и ветер наконец утих, подчинившись силе противника.