снег его, и сам за ним. Покувыркались в снегу, малыш убежал в воду «отогреваться», я подошел к костру, обсыхаю, перед тем , как одеться. Вылезли близняшки с проруби и идут к костру на расстоянии метра полтора друг от друга. Мужики насторожились и отодвинулись от костра. Одна из сестер –Оксана или Олеся –хватает меня за кисть руки, «подсечка» –и я лечу в сугроб лицом вниз. Вторая не дала упасть, на лету схватила вторую кисть –и потащили. От неожиданности, от страха –искупают же –заорал « благим матом»– Спасите! Купают! Две сильные мужские руки схватили за ноги и потянули на себя. На берегу хохот. Сестры отпустили меня и со смехом –в прорубь. Поднял голову –вода в полуметре. Сел.

–– Ведь искупали бы ,а?!

–– Никаких сомнений. Не ты первый. –два моих одногодка смотрят на купающихся. Переводят смеющиеся глаза на меня, –Купают! –передразнили, засмеялись и пошли к костру. Посидел, подождал когда глаза свои придут в нормальное состояние, не круглые от страха, пошел обтерся снегом, совсем успокоился. Одновременно со мной и сестры подбежали к костру, смотрят испытующе –не обиделся? На всякий случай отодвинулся от них подальше, намереваясь дать «стрекоча». Засмеялись, убежали на речку. Савелий Николаевич до сих пор «укатывается» со смеху. Надо бы воопще-то обидеться. Обиделся. Оделся и пошел к ним домой. Савелий Николаевич перестал смеяться:

–– Клава дома, чаем напоит. Купают! –передразнил и от смеха упал в снег. Так под хохот мужиков и пошел.

–– Да на тебе лица нет –встретила восклицанием тетя Клава –искупали наверно?

–– Мужики выручили, тетя Клава, полметра до воды осталось, жуть просто. «Караул!» кричу «Купают!», двое и подбежали и за ноги оттащили от твоих дочек. А так бы точно, быть мне в проруби.

И «покатилась» со смеху тетя Клава. Отсмеявшись, поставила чайник.

–– Отец, озорник, научил их самбо. Они никому проходу не дают, тренируются. Завидев их мужики переходят на другую сторону улицы, чтобы не быть «подопытным». «Купают!» –передразнила и от смеха присела на скамеечку, «Караул!».

Через полчаса пришли и отец с дочерьми. И нет , нет да и покатываются со смеху, вспоминая как я «спасся». Включили проигрыватель, оттоптал обоим сестрам ноги; давай они меня учить танцевать. Вечером сходили в клуб, посмотрели кино. После кино я засобирался домой, –завтра на работу. Простился с родителями, Оксана с Олесей проводили до конца поселка.

–– Приезжай Коля в воскресенье, мы будем тебе всегда рады. В такие дни не приезжай, мы не сможем уделить тебе время, на учебе, и в институт готовимся поступать, «зубрим» предметы. Хорошо, Коля?

–– Хорошо, сестрички. До свидания.

–– До свидания.

До Коксы, пять километров, «долетел как на крыльях» счастливый и радостный. И ждал с нетерпением воскресенья. И редко какое воскресенье не навещал веселую семью. И опять систематически, как в детском доме, стал обтираться снегом, но купаться не купался. Несколько попыток затащить меня в прорубь у сестер не увенчались успехом –был всегда настороже и «улепетывал» от них, только пятки сверкали. После Армии, когда вступил в общество Ивановцев, понял, что сестры правы –в воде на морозе «теплее» чем на холоде обтираться снегом. А по большому счету –все относительно. Мы всю жизнь проводим в этакой «полудреме» –ходим ли мы, работаем, разговариваем, –что бы мы не делали, мы не совсем проснувшиеся. При обливании, «моржевании» наступает мгновенное пробуждение, мы четче видим, яснее мыслим.

Дядя Сережа не всегда меня мог выручить на дежурстве. Тетя Панна загуляла, пошла по злачным местам, походил он, походил с младшей дочкой по поселку, приводя её домой, и «сорвался». И за него я отдежурил, и моя смена подпала под воскресенье, и не смог я выбраться в Огневку в субботу. Принял в воскресенье дежурство и только поднял температуру, прибегает братишка:

–– Там эти, «амбалки» к тебе приехали.

–– Скажи, сейчас умоюсь и прибегу.

Через десять минут я был дома.

–– Девчонки, здравствуйте. Молодцы, что навестили. Я на работе, но раз вы приехали, скучать я вам не дам, ответственную работу хочу предложить. Выручайте подружки мои.

–– Скажи, что делать?

–– Девчата, я с другом здесь опекунство взял над одной больной женщиной, ей не лекарства нужны, не врачи, ей нужно человеческое участие, внимание и забота светлых и чистых людей, вот как вы. Пойдемте, я познакомлю вас.

Встали с кровати сестры и в один голос:

–– Пойдем.

Открыл двери Геннадий Иванович, поздоровался.

–– Кто пришел, Гена?

–– Коля к нам гостей привел знакомиться.

–– Здравствуйте, Любовь Сергеевна. Познакомьтесь с моими друзьями, подружитесь с ними.

–– Коля, да где ты находишь такую чистоту и свет; подойдите ко мне, сестры, обниму вас.

Сестры посмотрели друг на друга, взялись за руки и подошли к дивану, где сидела Сергеевна, опустились на колени. Сергеевна обняла их и спрятала голову в их рыжих волосах. Соприкоснулись три головы, переплелись руки во взаимном объятии.

–– Ну все, подружки мои, познакомил вас, мне идти на работу. На автобус проводит Иванович. Быстренько обе щеки «измусолить» и я пошел.

Сестры встали, подошли и одновременно обе щеки «измусолили», сверкнув на меня «непонятным» взглядом:

–– Ты в то-то воскресенье к нам приезжай.

–– Обязательно –«мусоля» и их щеки. –Оставайтесь, до свидания.

–– Спасибо, Коля –Сергеевна с дивана.

Мороз на улице порядочный стоял и практически в эти сутки не выключал вентиляторы, не « тушил» топки. Под вечер, проводив близняшек на автобус, пришел Геннадий Иванович. Подошел и молча обнял. Постояв немного в объятии, также молча развернулся и ушел домой. А я то здесь при чем?

И более тепло в следующую субботу встретили меня близняшки и их родители: и в Огневке, завидев меня подходили, здоровались, «мяли» крепко мою ладонь, хлопали по плечу. Такие нежности.

В первое же посещение Коксы по служебным делам Савелий Николаевич пришел к Геннадию Ивановичу, нашел его на работе и довольно долго о чем-то разговаривали на лавочке. Расстались довольные друг другом, крепко пожав руки. И часто приезжал, навещал Ивановича.

Девчата не оставили меня в покое, насчет купания в проруби. Караулили, караулили. И пару раз «укараулили». Но мужики были наготове, сторожили. И опять подсечка, и опять волокут в прорубь и опять кричу надрываясь: « Спасите! Купают!» и опять отнимают меня от моих подружек. И жалуюсь тете Клаве, подменяя слова «спасите» на «караул». И опять хохатунчики по поселку. Смешно еще было то, что девчата были на голову ниже меня и смотрелись рядом со мной подростками. А дома опять учат меня танцевать и «косолапый медведь» оттаптывает