длинную веревку к чумбуру, помог мне «забраться» в седло; и поехал я по кругу, держась за луку седла, как мешок с « чем-то». Покатилась толпа со смеху, держась за животы. Боря пришпорил коня, меня «заколыхало» сильней, правая нога выскользнула из стремян и я под животом коня, конь стоит. « Покатилась» толпа со смеху. Ну и смейтесь. Полез на коня. Залез и сам пришпорил. И опять « поколыхало», и опять сполз. Подхожу к Боре, «покатывающему» от смеха и говорю:

–– Отсмеешься Боря, покажи еще раз.

Смех затих.

–– Ты нормально расскажи, покажи; доходчиво. Тебя что ли, табунщика, учить –раздался сердитый голос пожилого табунщика на русском. – Смех, смехом, но у парня вижу стремление.

Проехал Боря по кругу, для наглядности проехал пожилой алтаец объясняя, как держаться, когда привставать на стременах, под каким уклоном держать корпус при иноходе и галопе, как заседлывать, расседлывать, как подгонять стремена при галопе, шаге. Несколько раз все показали, раза три заседлал и расседлал коня. И хоть смех и представление прекратилось, как мне казалось, круг не распался, все с интересом наблюдали за моей учебой. Но это мне только показалось, что представление прекратилось, оно только начиналось. Если комик будет смеяться, кто его поддержит? Но если комик будет серьезным и деловым – он один таким и будет.

Заседлываю самостоятельно, подгоняю стремена чуть короче длины руки –для шага; а толпа в предвкушении концерта уже похахатыват. Браво вставляю левую ногу в стремена –и на полу, седло на боку. Расседлываю, опять заседлываю, браво вставляю левую ногу, правой отталкиваюсь –и на другом боку, –перелетел. Подхожу к коню и без бравады « забираюсь» в седло. Пришпорил, да сильно. Лечу на правую сторону. Подхожу и опять « забираюсь». Полегонечку пришпорил. И поехал опять, хоть и много раз объясняли, как куль с « чем-то». Сквозь взрывы хохота объяснили, в чем мои ошибки и за час езды по кругу мало-мальски научился держаться в седле. Пора учиться садиться в седло. И тоже более часа учился именно не « забираться» и « сползать», а садиться уверенно, красиво. И опять по кругу. Уже более уверенно, подгоняя коня под иноходь. Но как только конь перешел на иноходь, опять я в седле как куль с «чем-то». Нечаянно дернул за узду, конь послушный, встал –лечу через голову коня. Теперь уже сажусь, как мне кажется, в седло красиво –хоть этому научился, и опять на иноходь, и опять как куль с « чем-то». Сквозь смех объяснили еще раз, что в стременах должен привставать под ход коня. Потихоньку начал понимать, начало « доходить», старался. « Концерт» продолжался до обеда. В обед разошлись, добродушно похлопав меня по плечу –научишься.

Обедали в обществе пожилого табунщика – отца Бори. Он на эти два дня отдал своего коня, на котором с раннего утра и до ночи я разъезжал по долам и равнине, с сопки на сопку, привыкая к непривычному и новому для меня, учась и познавая, и делал только короткий перерыв на обед.

–– Ты это, Никола, прости меня за смех-то –виновато сказал Боря, провожая на третий день на автобус.

–– Да смейтесь на здоровье. Главное –научился немного.

–– Приезжай, когда выберешь время. Конь отцовский в твоем распоряжении –учись.

–– Хорошо, постараюсь выбраться.

Пожали крепко друг другу руки –и я сел в поджидавший меня автобус.

Все чаще и чаще не могли без меня « обойтись» мои сверстники с деревень, приглашая то на охоту, то просто в гости. Приезжали специально пригласить. И как правило, если не был на работе, приходилось откладывать тренировки с Борей и ехать, –приглашали не только от своего имени но и от имени и наказа старейшин.

В новогодние школьные каникулы, в будний день но в мой выходной под окнами остановились сани. Мой дружок, женатый, отслуживший в Армии, привязав коня к столбу, заходит:

–– Здорово Никола.

–– Здравствуй Проня. По делам приехал?

–– Да какие дела, за тобой. Дядя Савелий высчитал, что у тебя сегодня выходной, ждут к обеду. Собирайся.

Бужу брата:

–– Витя, мне наказывали приехать с тобой. Сани под окнами, собирайся живо, никаких отнекиваний. Живо, живо.

Через пятнадцать минут в дороге. Конь по накатанной дороге бежит ходко, пощипывает щеки мороз. Спускаемся с крутого яра, по льду замерзшей реки переезжаем на другой берег и едем по березовой роще. Ветки заиндевелые, в легкой утренней дымке, бросают за шиворот и в сани снежный иней, замерзшие, пушистые снежинки. До обеда еще далековато, заезжаем к нашему другу, в с. Гагарка узнать о делах, порасспросить о проблемах. Ваня колет дрова. Так как газеты для чтения коню не припасли, насыпали к прибитому к забору ящику овса, что б ему не скучно было нас дожидаться. Пару часиков помогли –и дальше в дорогу. Оставшиеся восемь километров преодолели быстро. И только подъехали к воротам, из соседнего дома выбегает подросток и бегом к нам:

–– Коля с Витей, мы вас ждем, все собрались.

Из сеней в сопровождении заходим в дом. Человек пятнадцать, от четырех до семидесяти пяти лет; взаимные приветствия, кто-то подхватил наши пальто и шапки, определил на вешалке. С братом переместился поближе к главе семейного клана; тишина. Дядя Савелий зачитал предобеденную молитву и тихо расселись за столом. Более взрослые за большим, для маленьких впритык маленький. Но тишина недолго была.

–– Сегодня я катаюсь на санках, ты вчера каталась – шепоток за маленьким столом.

–– Я че, стоять буду, смотреть, да?

–– Да катайтесь попеременки, сделаю я вам санки, полозья уже готовые –говорит пятидесятилетний сын дяди Савелия, оглянувшись на отца, –сегодня и начну.

–– А когда они будут готовые, деда.

–– Ну когда сделаю, сразу и отдам. Какие прыткие.

После непродолжительной паузы, хихиканье:

–– А Наташа едет на санках, полозьеми на коровью «лепешку», кувырк, и в ручье. Вся искупалась. Умора!

За маленьким столом захихикали.

–– Но, но, потише там, баловники.

–– Прибегает, вся мокрая, хоть выжимай. Раздела её, завернула в отцовский полушубок, да на печку. «Жарко» –пищит. «Сиди, говорю, купаться зимой меньше надо». Вроде обошлось, не простыла –доложила с улыбкой молодая мать.

–– Деда, а я лыжу сломал. Соедени, а.

–– Да мне же санки делать надо.

–– Николай пусть делает санки, лыжи завтра утром принеси мне. Сегодня обойдешься.

–– Хорошо, прадедушка.

У дяди Савелия с бабой Машей четверо детей, у четверых детей тоже по трое—четверо, и дети детей уже к тому времени обзавелись своими семьями и семядисетипятилетние довольно