– Тошка, ты чего в такую рань вскочила? –удивилась Марго.

– Мамуль, с добрым утром! Я с тобой в Москву поеду?

– Зачем это в такую жару?

– Мне надо! Кое-что из дому взять, книги там, диски, ивообще я целую неделю торчала на даче безвылазно, надо ж дать мне выходной!

– Ладно, выходной так выходной, – согласиласьМарго. – Но надеюсь ночевать приедешь?

– Ясный блин!

– Я тебя умоляю без блинов!

– Хорошо, сейчас не масленица, обойдемся без блинов.

– Ой вай мэ, какая ты пустомеля! – засмеяласьЭличка.

Марго как раз допивала кофе, когда приехал ДаниилАркадьевич.

– О, рад, что тебя застал! Привет, солнышко. Тоша, а тыпочему так рано встала?

– Еду с мамой в Москву. Между прочим, я вчера слушалавашу передачу.

– С ума сошла?

– А если мне не спалось?

– И какие впечатления?

– На фиг вы пригласили эту Морковцеву? Писательница…Двух слов связать не может, ударения ставить не умеет. А наглая… жуть просто.

– Ах, Виктория, твои бы мозги, да нашему руководству.

– Оно у вас совсем что ли безмозглое?

– Да нет, просто держит нос по ветру. Но с другойстороны у этой Морковцевой есть своя аудитория.

– Да ну, типичная лимитчица и пишет тоже для лимиты!

– А ты читала?

– Заглянула. Кто-то оставил ее книжку у мусоропровода.Я взяла, прочитала две страницы и отнесла обратно, но уже спустила вмусоропровод.

– Снобизм и категоричность юности, – засмеялсяДаниил Аркадьевич.

– Даня, вы будете завтракать? – спросила Эличка.

– Нет, Елена Вахтанговна, я иду спать, еле на ногахдержусь. Маргоша, ты сегодня поздно вернешься?

– Пока не могу сказать, а что?

– Просто соскучился.

И он, прежде чем уйти спать, поцеловал се в затылок. Ейпоказалось, что от него едва уловимо пахнет чужими духами. А может ипомерещилось…

В машине Тошка вдруг спросила:

– Мам, ты сейчас не очень занята своими мыслями?

– Да нет, а в чем дело? – встрепенуласьМарго. – У тебя что-то случилось?

– Нет, просто редко удается побыть вдвоем. А я хочуспросить…

– Валяй, спрашивай.

– Мам, а что за человек был наш дед?

– Почему ты спрашиваешь? Когда он умер, ты была ужебольшая умная девочка…

– Ну я же понимаю, что одно дело любящий дедушка,всемирно знаменитый композитор и все такое, и совсем другое дело человек.

Марго удивленно покосилась на дочку.

– Ну что тебе сказать… Он был хороший… да, хорошийпорядочный человек, но со своими слабостями, конечно, как и всякий другой.

– Понимаешь, мам, в его время порядочный человек это,насколько я понимаю, прежде всего не стукач, да?

– По-моему, порядочный человек это всегда в общем однои то же. Короче, твой дед был абсолютно порядочным человеком, возможно, в егожизни и были какие-то не совсем порядочные поступки, однако мне о них ничего неизвестно, а репутация у папы безупречная. Это тоже что-нибудь да значит. Запоследние годы многое о многих выяснилось и обнаружилось, иной раз люди, напервый взгляд безупречные, оказывались втянутыми в какие-то темные истории, нопапа… Нет.

– Хорошо, я уже поняла, а вот в доме, в семье… Ну,раньше, когда его еще не признавали…

– Тошка, в чем дело? Тебе кто-то что-то напел про деда?

– Нет, что ты, да и кто бы мог? Просто я стала о немдумать… Понимаешь, я ведь знала только фасад… А как они с бабушкой жили?

– Прекрасно жили, троих детей нажили. Ну разумеется, бываловсякое, дед очень любил женщин, романы какие-то случались, но ничегосерьезного… Так, легкие похождения артиста…

– А он любил бабушку?

– Разумеется, очень любил. Тошка, к чему эти всерасспросы? Откуда ветер дует?

– Вот отсюда, – Тошка постучала указательнымпальцем себе по лбу. Даже если мама что-то и знает, никогда не расколется,чтобы не дай Бог не замарать светлый образ великого композитора. Наверное, онане читала его дневников.

– Ладно, с дедом все ясно. Тогда скажи еще, что зачеловек был дядя Сережа?

– Сережа… Сережа был тяжелый человек. У него был одинужасный недостаток, мешавший ему в жизни…

– Какой недостаток?

Он был начисто лишен чувства юмора. Таким людям, какправило, плохо, в нашей стране особенно. Он все видел в каком-то одном мрачномсвете. И еще… ему всегда хотелось переплюнуть отца… В музыке. А данных не было.Мы все трое не слишком музыкальны, и если мы с Левкой относились к этому легко,то Сережа безмерно страдал… Тем более, что в сравнение с нами, он все-таки былне так безнадежен, даже окончил Гнесинку, но отец всегда был против этого. АСережа додумался даже до того, что отец отговаривает его от музыкальной карьерыиз страха, что сын его переплюнет. Бред чистой воды! И таких или подобных идейвсегда хватало.

– То есть, он был неприятным, да?

– Да, хотя очень красивым.

– А как же тетя Аля в него влюбилась?

– У, Тошка, любовь как известно зла. Только очень тебяпрошу, не вздумай рассказать все это Тасе! Она отца почти не помнит, так зачемей это? Она-то как раз унаследовала от бабки с дедом и музыкальность и голос, умамы был чудный голос…

– Тогда может и хорошо, что дядя Сережа не дожил…

– Не дожил до проявлений дочкиного таланта?

– Ну да.

– Может быть…

– А как он к тебе относился?

– Плохо, особенно в детстве. Я маленькая егопобаивалась, он вечно норовил меня ущипнуть, толкнуть… Больших гадостей неделал, а так, по мелочи… Но с годами это прошло, и потом, когда он познакомилсяс Алей, а он в нее действительно был влюблен, я была единственная, кого он сней познакомил, из всей семьи.

– А к дяде Леве как он относился?

– В детстве восторженно, еще бы, старший брат, да такойвеселый, добрый… А вот когда вырос, тогда пошло хуже… Понимаешь, Сережа,несмотря на красоту, не нравился девушкам, а Левка хоть и некрасивый, девушкитабуном за ним бегали… Сереже это ох как не нравилось.