— Ты… ты его вещь!? — пробормотала она.

— В смысле, вещь? — нахмурилась я.

Но Владислава уже развернулась и быстро уходила в сторону гардеробной.

— Влада, постой, ты чего? — бежала вслед за подругой Антония.

— Чего это с ней? — хмыкнула Ава.

Подруга, кажется, не заметила проявившейся метки, потому что знак на моем запястье довольно быстро высох и испарился.

— А шут ее знает, — махнула я рукой, — пойдем на пары что ли?

В аудитории мы произвели такой же фурор, как и в трапезной. Сиротки подивились нашим новым нарядам, Владислава и Антония с подозрением наблюдали за мной, мне же вместо пар очень хотелось уединиться у себя в комнате и расспросить Тыковку и Ричарда о знаке, которым меня пометил куратор.

В каком смысле, я его вещь?! Он что, меня своим «штрих-кодом» пометил? Хотя нет, скорее, куар-кодом. А, впрочем, какая разница? Но мне это не нравится, я не товар какой, чтобы меня помечать!

Всю пару мадам Узэния пыталась меня игнорировать как могла, но нет-нет, да и бросала злобные взгляды. Чего уж она меня так невзлюбила, было непонятно.

* * *

— Сиротка — фаталия. В этом нет сомнения. — раздалось в сводчатом помещении без окон, где вкрадчивые голоса скрывал магический полог.

— Я сразу сказала вам, что она — фаталия. Вы на ее глаза посмотрите! Явно же в прошлой жизни её…

— Замолчи! — прервал голос мужской баритон.

— На ней ЕГО метка. Она — его вещь, его собственность! Может даже его ж…

— Нет, он не спал с ней, так что, нет. Она — просто его вещь. Но все может быть.

— А еще она ведет себя очень странно. Вроде она, и вроде… нет.

— Как это?

— Не знаю. А если она нашла способ удрать, оставив вместо себя другую девушку?

— То есть она сейчас фаталия, или нет?

— Не фаталия, но в теле фаталии.

— Но как такое возможно? Сколько живу, я про такое еще не слышала.

— А я слышал. В любом случае, он ею дорожит. И если ее забрать, то…

— Он дорожит ею пока считает ее фаталией. Как только поймет, что настоящая фаталия удрала от него сверкая пятками, оставив вместо себя подделку, ему станет на нее наплевать! Он последует за настоящей фаталией!

— Но пока-то он явно не догадывается. А значит…

— Значит, нам надо воспользоваться этим шансом! Такой шанс нам выпадает один на миллион!

* * *

— Давайте, рассказывайте! — развязав кантибэг, я первым делом накормила питомцев, а потом вытащила Тыковку на стол. Кажется, она еще больше подросла в размерах. А вот Ричард выбрался сам.

Он уселся на краешек стула, свесив лапки и хвост, и принялся чистить длинные пышные усики.

— Ричард! — гаркнула я на крысеныша в нетерпении.

— Что? — чуть было не подпрыгнул он.

— Говори, мне тебя дважды умалять? Что за метку на меня поставил куратор?

Глаза Ричарда округлились и засияли, он вскочил на лапки и потребовал:

— Что за метка? А ну покажи!

Я сбегала в ванную и намочила запястье. Тыковка подпрыгала поближе. Ее глазницы вспыхнули желтым ярким свечением.

Все втроем мы уставились на причудливый рисунок на моем запястье. Наконец-то я разглядела, что именно там было начертано: тугой изящный бутон розы, проткнутый кинжалом. Да уж… такое себе украшение.

— Вещь! — топнул ногой крысеныш и уставился на меня с удивлением. — Ты позволила ему, чтобы он сделал тебя своей собственностью!

— Эм… вообще-то нет… — с досады села я на стул.

— Ну как это нет? — Ричард прищурился на исчезающую метку. — Такие знаки ставятся только добровольно. Ты сама согласилась стать его вещью. По собственному желанию.

Ну вот, приехали. Знала я, что от этого куратора не стоит ждать ничего хорошего, так оно и произошло…

— А чем это грозит мне, Ричард? Что он со мной может сделать теперь?

— Да все, что угодно… — почесал лапкой усики крысеныш.

— Ну что, например?

— Например, продать, выкинуть, убить, подарить… на полку поставить… в чулане запереть… — загибал коготочки, точно пальцы Ричард. Теперь ты его помеченная собственность, Айрин, и он может сделать с тобой все, что угодно!

Глава 27

Меня хватают и ведут. Ведут, как овцу на заклание. Повсюду крики, улюлюканье. Стоит жаркая ночь, отблески факелов летают вокруг меня. Кажется, еще немного, и огонь оближет подол моей туники, испепелив меня дотла.

— Позор! Позор! — орут вокруг мужские голоса.

— Блудница! — пожалуй, это самое легкое ругательство, которым меня награждают мужчины, там дальше слова похлеще.

Я не знаю этих мужчин. Грязных, потных, злых как псы, в гремящих кольчугах. Я не понимаю, как оказалась там. Людской и огненный водоворот затягивает меня все сильнее. Я не понимаю их гнева, и не понимаю, что мне нужно было там. Но будто какая-то определенная конечная цель сидит во мне. Я должна что-то сделать. Нечто глобальное. Какое-то глобальное предназначение. Кого-то спасти. Но кого?

А эти люди, все до единого хотят меня убить. Презирают меня. Вот только я не понимаю, за что, ведь точно уверенна, что ничего плохого я не сделала.

Наконец, мое гонение приходит к концу. Меня заталкивают в какую-то огромную палату из брезента. Походный шатер. Внутри скамьи, стулья, столы. За столом сидит он! Дарк Омар Винтер!

Вот только если он обычно смотрит на меня с преданным обожанием, то сейчас на нем застыла злая гримаса. От него веет могильным холодом. Этим холодом, перемешанным с призрением, он оглядывает меня с головы до ног. Я в какой-то белой, запачканной кровью тунике, но я под его пронизывающим взглядом я чувствую себя голой. И мне холодно, несмотря на жару. Я трясусь…

Мужчины, сжимающие меня, толкают прямо к нему в ноги.

Падаю на землю прямо около его сапог.

Он не шелохнется, чтобы поднять меня, чтобы хотя бы протянуть руку помощи. Нет, он смотрит на меня как на грязь под своими ногами.

— Поймали шпионку, господин! — доносится позади меня прокуренный мужской рык.

— Ошивалась вокруг лагеря.

— Что нам с ней делать?

— Я не… я не… — пытаюсь я возразить, но короткий удар ботинком под дых выбивает весь воздух из легких, я задыхаюсь, а на меня рычат:

— Заткнись! Тебе слова не давали!

— Убить! — коротко приказывает Дарк Омар Винтер, отворачиваясь от меня, будто я ему наскучила.

— Нет, нет! Нельзя! Меня нельзя убивать! Отпустите!!! — ору я ….

И просыпаюсь в холодном поту в кровати в комнате куратора.

Резко сажусь на кровати.

Кошмар.

Это был просто сон, кошмар.

Все хорошо, мне все это приснилось… Но как же это было реально!