и выдал незатейливую мелодийку рингтона.

– Ты смотри, как совпало, – удивился начальник группы и, несколько поколебавшись, протянул телефон Лере.

Она поняла, что от нее хотят, и, нажав на зеленую клавишу, а затем на громкую связь, произнесла «але», успев заметить, что на мониторе высветилось: «Килька звонит».

Из динамиков рванулся фальцет, визгливый, бесполый и неприятный. Трубка вибрировала раздражением, смешанным с основательной долей злорадства:

– Слышь, шалава, а ты доигралась! Конкретно доигралась! Диман сказал, что слил тебя Скуле и что теперь тебе никакой папашка не поможет!

И все. Короткие гудки.

Опер взял мобильник из Лериной ладони и задумчиво постучал им себя по лбу.

– Не знаете, кто это был? – то ли на всякий случай, то ли по инерции поинтересовался он у Леры.

Бурова шумно втянула носом воздух, шумно выдохнула и решилась.

Ей очень не хотелось признаваться, что весь вчерашний день моталась как ненормальная по Подмосковью в поисках беглого мужа. Но стыд пришлось задвинуть подальше. Она призналась бы и не в таких вещах, лишь бы отвести подозрения от своей семьи. От Воропаева Лёньки.

И она выложила все, о чем узнала в Глыбокоречинске: про убийство Юлькиной подруги Маши, про исчезновение Димки, в которого обе девчонки были влюблены, и про их совместный наркобизнес, на котором все и было замешано.

Оживившиеся полицейские даже не подумали острить по поводу ее бабьего поступка, чего она всерьез опасалась, а споро записали показания вкупе с добытыми в Глыбокоречинске контактами и даже выслушали отдельные ее умозаключения, скроив, однако, при этом насмешливые рожи.

На прощание они задали несколько уточняющих вопросов, а потом старший добавил дежурное:

– Из города, гражданочка, просьба не уезжать, вы нам можете понадобиться.

А криминалист, обернувшись от входа, проговорил совсем не официально:

– А муж твой заявится, не боись. Куда он, на фиг, с подводной лодки…

Острота им всем понравилась.

Юлькину сумку опера забрали с собой.

Ушастый, закидывая внутрь вывалившуюся мелочовку, спросил:

– Ваших вещей тут нету?

– Только это, – помедлив, проговорила Лера и подняла с пола белую с золотом картонную коробочку.

Женька Гыбин уселся за руль, а Макс Коняев, по званию капитан, а по должности – старший опер, расположился рядом, предоставив заднее сиденье их криминалисту, Славке Рудакову, чтобы тот, не теряя времени, покопался в мобильнике потерпевшей.

Морды у всех были кислые, поскольку опрос соседей ничего не дал, и консьержка ничего толком не сказала, видимо, все проспала, хоть и не признается.

Есть еще ниточка, ведущая в Глыбокоречинск, и на том спасибо, но хотелось бы по горячим следам, да вот не вышло.

Рудаков изрек им в спины:

– Мужики, тут номерок ее родительницы имеется. Звякнем?

А чего тянуть-то? Все равно скоро узнает.

Макс, не оборачиваясь, протянул руку с растопыренными пальцами назад, Рудаков сунул ему в клешню мобильник.

– Алё, – сказал в трубку Коняев. – Это Антонина Лепехина?

Имя родительницы он узнал и записал под диктовку фигурантки, упорно не желающей стать главной подозреваемой.

– Да-да, – с готовностью отозвалась трубка, и от нехорошего предчувствия у Макса и без того поганое настроение резко пошло на спад.

– А кто ее спрашивает? С кем я говорю? – напористо интересовалась трубка, и Коняев спросил с раздражением:

– Грачева, ты, что ли?

– Коняев?! Блин. Откуда у тебя эта мобила? Это ж ее дочери труба!

– Чьей дочери? – устало спросил коллегу Коняев, хотя мог бы не спрашивать.

Валя Грачева, старший лейтенант и толковая ищейка, числилась в группе Левченко. Выходит, взял Левченко мамашу, если звонки пасут. Интересно, а по какому случаю взял?

– Потерпевшей нашей, гражданки Лепехиной Антонины Михайловны. Чьей же еще?

– Потерпевшей?! А что же с ней такого стряслось, Валюша? – насторожился Максим.

– Тебе зачем? Разбилась она. Нашли ее вчера вечером подростки в лифтовой шахте. Летела с верхотуры, вся всмятку, ясен пень. Главное, непонятно, скинули ее или сама сиганула. Симку вот извлекли, цела оказалась, теперь звонки проверяем. А вам она зачем?

– Где это произошло, Валя? – настойчиво спросил Коняев, почуявший горячее.

– Ты чего так напрягся? В «Алых рябинках». Знаешь, наверное, микрорайон новомодный, там метр кучу бабла стоит. Вот в недостроенной башне дамочку и обнаружили.

– А корпус какой? – завертев головой, уточнил Коняев.

– Фу-ты, какой настырный. Нету у него номера, он же недостройка. Рядом с корпусом Д-2. Все? Есть еще вопросы? Не занимай телефон, может, еще кто позвонит!

– Ну, иди работай, – задумчиво произнес Коняев и отсоединился.

– Чего там, Макс? – заинтересованно зачастил Женька. – Я не понял, мамашу нашей потерпевшей тоже замочили? Ну дела…

– Может, и не замочили. Только непохоже, что это совпадение. Вон в той башне это произошло.

Максим ткнул мобильником в серую громаду башни, огороженную по периметру симпатичным желтым забором со щитами, предупреждающими граждан об опасности нахождения на стройке и о сроках завершения таковой.

Женька присвистнул.

Славка Рудаков, прильнув лицом к подголовнику пассажирского кресла, заговорил возбужденно:

– Точняк, мужики, это Бурова всех мочит. Вы просекли фишку? Если наша потерпевшая внебрачная дочь ее супружника, то мамаша дочкина аккурат ему бывшей любовницей приходится. Похоже, Бурова и его завалила, а гонит, что пропал. Мотив у нее какой-то шкурный имеется, задницей чую. Да и без шкурного, по одной ревности могла всех троих отоварить. Нужно ее как следует потрясти. Возвращаемся?

Коняев, не выдержав, психанул:

– Хочешь опять про козу послушать?! Сначала алиби проверим, потом решим.

– Пока ты будешь его проверять, спрыгнет дамочка, что потом делать будем? Всероссийский розыск объявлять?

– Стухни, Славик. Ты ее хоромы видел? Куда она спрыгнет от такого богатствия?

– Тогда куда двинем? – вопросил ушастый Женька, поворачивая в зажигании ключ. – Алиби ее проверять? Или уже в область махнем?

– Сначала Славку в отдел забросим. Слышь, Слав, пробьешь все контакты нашей потерпевшей. Нужно узнать, где она тут квартировала, у какой такой подруги детства. А мы с тобой, Жека, через дачу этой Буровой в Глыбокоречинск. Хотя что-то мне подсказывает, нужно рыть в Москве.

Присев на краешек пуфика возле двери, Валерия вертела в руках пачку сигарет. Обычная пачка, слегка подмята, на белом поле каракули.

Шариковая ручка, которую извлек Ромка Голомедов из недр одного из карманов, больше похожих на рюкзаки, служила ему чем-то другим, но только не пишущим средством. Кажется, он приладился откручивать ею крошечные гайки, если таковая нужда заставала его далеко от серверной.

Ромка был сисадмином и коллегой Демидовой Катерины, которая сейчас возилась с близнецами, а не с компьютерной сетью администрации «Микротрона». Сеть высшего эшелона, то есть бывший Катюхин участок, нынче курировал сам начальник админов, Валера Семин, но и Ромку подгружал, чтобы одному не накосячить в