– Десять минут прошу вас ни с кем меня не соединять. И не пускать. У меня переговоры.

Надежда Михайловна являлась исполнительным директором рекламного агентства «Радуга причуд». Агентство было полного цикла, со своей производственной базой – типографией, складом, небольшим парком автомашин и довольно большим штатом сотрудников, вполне вменяемых и даже компетентных, но которых все равно кому-то надо напрягать, хоть бы они и были золотые. Озадачивать сотрудников предполагалось Надежде, на момент внедрения в агентство бывшей еще Киреевой. Впрочем, предполагалось ей и многое другое.

Когда около года назад Киреева явилась трудоустраиваться на эту должность, заручившись протекцией пока еще не мужа Ивана Лапина, то его, то есть Лапина Ивана, давний приятель Мещеренко Филипп, хозяин «Радуги», небольшого роста сухощавый холеный мужик лет сорока пяти, особого восторга в связи с ее появлением не выказал.

Согнав кислую мину вежливой улыбкой, он привстал из-за стола и, блистая белым золотом запонок, протянул узкую ладонь, почтив рукопожатием Лапинскую пассию.

Он справедливо рассудил, что про женитьбу Иван просто прогнал, чтобы повысить Надеждин статус.

Приглашая кивком головы соискательницу присесть, Мещеренко проговорил, направив в сторону ее силуэта ускользающий взгляд:

– Иван просил за вас и уверял при этом, что вы весьма компетентны в решении стратегических вопросов. А позвольте поинтересоваться: в вопросах рекламы и пиара насколько вы компетентны?

Надежда сумела скрыть неприятное удивление и спокойным размеренным тоном произнесла, глядя будущему боссу в лицо:

– Я хотела бы сразу поставить все точки над «i», Филипп Эдуардович. Меня не будет устраивать, если вам придется терпеть меня в качестве балласта. Я в достаточной степени себя уважаю, чтобы всячески избегать подобных ситуаций. Безусловно, для меня эта вакансия привлекательна, но не настолько, чтобы, ее получив, осознавать себя пустым местом и понимать, что терпят меня здесь милости ради. Вернее, ради старой дружбы, причем не со мной. Поэтому я готова некоторое время проработать без оплаты. Допустим, месяц. Думаю, что этого времени хватит, чтобы нам с вами разобраться, насколько я компетентна. Однако при этом я буду настаивать на предоставлении мне всех необходимых полномочий. В противном случае нельзя будет правильно судить об итогах. Если по прошествии этого срока полученные результаты вас удовлетворят, можете мне этот месяц оплатить. Можете не оплачивать. Если же у вас будут претензии, то я, со своей стороны, вашу фирму покину безо всяких претензий.

Круто.

Надежда перевела дух. А как она должна была реагировать, если глава фирмы повел себя не по протоколу?

Обратились к тебе с просьбой взять на работу, так и принимай, не выпендривайся. Или сразу отказал бы Ивану, когда тот тебе позвонил. А вместо этого ты надменную морду скорчил и слова цедишь. Хотя, может, этот Филипп так кайфует, наслаждаясь властью над мелкими людишками. Тогда это беда. Такой начальник всем вампирам вампир, да еще и извращенец моральный.

Конечно, Надя очень жалела, что пришлось оставить хорошо обжитый «Микротрон», где она была не просто так, а руководила патентным отделом. И девчонок, подруг, ей будет не хватать. Уже не хватает. Но так они решили с Иваном, и решение было правильным.

Негоже мужу с женой на одной фирме работать, особенно если муж этой фирмы владелец. Примутся по углам шушукаться, что и оклад у нее теперь удвоился, и что на работе она палец о палец не ударяет, и что при этом все косяки ей безнаказанно сходят с рук. К тому же начнут коллеги подозревать, что постукивает она на всех вечерком перед телевизором.

Да и вообще… Изведутся они с Иваном на пустом месте и друг друга изведут, поскольку будут с подозрительной ревностью оценивать каждый чужой взгляд и каждую брошенную фразу.

Ириночка Зверева, Наташка Сидякина… Берзин Петрас… Да мало ли кто.

А бросить работу окончательно, чтобы между сеансами омолаживающих процедур и походами по бутикам и кофейням строить домработницу, Наде совершенно не хотелось. Хотя Иван ей предлагал. Хотя, говорят, это круто. Но именно Надежду это не привлекало.

Надежду привлекало другое. Трудоголиком в обычном смысле слова она не была, но кипение жизни и рабочий накал ее манили, словно наркотик.

Никто не смог бы дать Надежде ее пятьдесят, которые обрушились на Лапину этим летом. Надежда выглядела моложе, она чувствовала себя моложе, и присущее молодости честолюбивое желание побеждать и блистать в ней не угасло и угасать не собиралось.

Надежда была энергична, умна, изобретательна и к тому же была природным психологом, и к тому же хорошо знала жизнь.

Не подличая, она непременно добивалась нужного результата, пожиная затем плоды успеха, симпатии, уважения или зависти, похожей на ненависть, но даже черные чувства тех, кто ей не друг, она складывала в копилку, как знак достигнутого триумфа.

И куда она со всем этим? К домработнице на кухню?! Ну уж, извините.

Ее будущий муж в этих тонкостях не разбирался, тем более что она сама Ивана в них не посвящала, справедливо опасаясь, что он может все неправильно истолковать, решив, что ей просто нужны собственные деньги, чтобы сохранить независимость.

Возможно, он отчасти был бы и прав, но только отчасти.

Не заостряя на этом аспекте внимания, Надежда в качестве мотивации своего нездорового стремления к ежедневному подъему в шесть тридцать с последующим торчанием на фирме по девять часов предъявила ему другое объяснение, более легкое для мужского понимания. Она заявила, что не желает раньше срока осознавать себя пенсионеркой, а это непременно произойдет, если он заставит ее сидеть дома.

С некоторым сопротивлением он ее довод решил уважить. Ну, что ж… Раз хочет его будущая жена ходить в присутствие, то пусть себе ходит. Однако как-то ей помочь все-таки нужно. Система возрастной фильтрации не пропустит на достойную должность человека с улицы.

Тут очень кстати Ивану позвонил Фил Мещеренко по прозвищу Ящер, с которым жизнь свела Лапина еще в институте, а потом в годы перестройки они что-то вместе мутили. Фил был Лапину чем-то обязан. Впрочем, Лапин тоже был чем-то обязан Филу.

Мещеренко был явно не в духе и звонил, чтобы вылить на кого-то свое раздражение, хотя по отношению к Лапину Ивану, некогда откликавшемуся на прозвище Кувалда, это было неправильно. Не в том смысле, что неблагородно, а в смысле, что опасно.

Ваня Кувалда мог такого авангардизма не понять и мощным апперкотом послать Филино раздражение в обратку. Однако посылать ничего не стал, поскольку моментально вычленил из Филькиного нытья кое-что для себя полезное. Получалось, что Ящер раздражался не просто так, а по поводу задницы, творящейся у него