сих пор и пользовались в качестве отхожего места, и где возле стеночки стояло пластиковое ведерко, выполненное в форме унитаза, а на гвоздике висел рулон туалетной бумаги. Можно даже кирпичное строение специально под это дело возвести и облицевать его изнутри кафелем, если бабе Нине так приспичило шика. Но сливную яму, отвратительную как на вид, так и на запах, Костик не потерпит, или живите здесь одни, без него.

Тут уж всполошилась баба Люба, поскольку была уверена, что без свежего подмосковного воздуха внук превратится в бледное худосочное растение, да и собственное бабы Любино пребывание на даче теряло для нее всякий смысл.

Инцидент закончился тем, что Нина Петровна, оскорбившись и обидевшись на родственников, на следующий день уехала в Москву, а Любовь Матвеевна, побродив по участку и поразмыслив, решила, что новая компостная яма им не помешает и даже будет весьма кстати, поскольку предыдущая, изначально неглубокая, уже переросла из ямки в пригорочек.

Костик, излучающий самодовольство, прикрыл провал фанерным листом, чтобы вид содержимого не смог в будущем оскорбить его эстетическое чувство, ежели Костику доведется случайно забрести в этот угол.

Он туда и не забредал, в отличие от козы Майины, которая полагала, что неизученных углов на ей подконтрольной территории быть не должно и не может.

Компост соблазнительно источал миазмы подгнившей свекольной ботвы, картофельных очисток и еще чего-то вполне съедобного. Фанерка, поддетая рогом, была сдвинута в сторону, и Майка, не раздумывая, сиганула пировать.

Напрасно тетя Люба впоследствии решила, что Майка туда свалилась, отнюдь. Майка изящно спрыгнула, легко приземлившись на слоистый пирог из выполотых сорняков и человеческих пищевых отходов. Однако запах гниения здесь усилился и уже не казался ей столь привлекательным, к тому же обнаружилось, что пища была условно съедобной. Поэтому Майина решив, что делать ей тут больше нечего, вознамерилась выпрыгнуть обратно.

Но выполнить сей трюк ей не удалось ни с первой попытки, ни с последующих. Она же не блоха. Конечно, взлетная полоса ей не требуется, но для маневра пространство все же необходимо. Да и копыта разъезжаются на скользких капустных листьях. И Майина принялась отчаянно звать на помощь.

На зов прибежала тетя Люба.

Поохав и попеняв козе, потрусила будить внука. Сонный Костик, жутко разозлившийся и на козу, и на бабку, позабывшую запереть животное, ворча, спустился в яму и попытался вытащить паршивку наверх, схватив поперек туловища, но та выворачивалась и лягалась.

Тетя Люба потянулась за козой, чтобы оказать внуку посильную помощь, но потеряла равновесие и грохнулась в яму тоже. Внук, чудом избежав столкновения с неслабой массой бабушкиного тела, быстро вскарабкался наружу и протянул бабке руку, но его мощи не хватило, чтобы вытянуть ее на бережок хотя бы до пояса, и тетя Люба осталась в яме вместе с козой, которая не переставала истошно блеять и в панике стучать копытами, разбрасывая во все стороны воняющие ошметки.

После нескольких попыток извлечь бабку на поверхность Костик понял всю их бесперспективность и метнулся за помощью к соседке.

Разбуженная заполошным грохотом в дверь Валерия вообразила, что с Любовью Матвеевной случилось ужасное, и, как была в пижаме, кинулась ее спасать.

Сначала они с Костиком вместе тянули тетю Любу за руки, но та раскричалась, что они оторвут ей руки, и ее отпустили. Потом Костик снова спустился в яму и попытался подтолкнуть тетю Любу под попу, чтобы Валерия, когда начнет тетю Любу тянуть наверх, не отрывала ей руки, но тетя Люба, как и коза, изворачивалась и лягалась, стесняясь внука.

Теряя терпение, Валерия спросила, сунув голову в яму, а будет ли Любовь Матвеевна стесняться и ее, Леру, если она вместо Костика будет выталкивать Любовь Матвеевну наверх.

Тетя Люба несчастным голосом сказала, что будет.

Валерия плюнула и пошла заводить джип. Вдвоем с Михой они справились с задачей за пять секунд. Правда, предварительно пришлось сооружать подъемную люльку из покрывала и приторачивать его к фаркопу джипа, а потом помогать тете Любе в этой люльке разместиться, но собственно операция по подъему заняла именно пять секунд.

Козу Майину вытягивали не столь помпезно, а попросту перевязали в трех местах поперек туловища бельевой веревкой.

По окончании спасательного мероприятия Валерия мрачно выбралась из-за руля, подошла к запутавшейся в веревке Майине, схватила ее за один рог и, притянув к себе поближе, прошипела, глядя в морду:

– Еще одна малейшая выходка, уважаемая, и ты окажешься совсем одна в темном лесу по соседству с многодетным волком. Вот только бодни меня еще раз под коленки! Ты все поняла, козья морда?

Майка крутанула башкой, пытаясь рог вырвать, и возмущенно взмекнула, и посмотрела на Леру исподлобья настырными желтыми глазами с узкими щелками поперечных зрачков.

На Леру это не произвело впечатления. Она напоследок еще раз легонько тряханула Майку за рог и принялась наконец развязывать узлы, высвобождая козу из веревки.

Любовь Матвеевна в глубине души посчитала, что Лера произнесла жестокие в адрес животного слова. Она же коза, бессловесное создание, что с нее возьмешь… Но, вспомнив потравленную смородину на своем участке и грядки на участке Петуховых, которые Любови Матвеевне пришлось заново вскапывать и засаживать редиской, лишь бы купировать скандал, и с грустью осмотрев перепаханные Лерочкиным джипом картофельные ряды и свой изгвазданный в черноземе почти новый фланелевый халат, она подумала, что для острастки Майине полезно послушать таковые угрозы, тем более что в исполнение никто их приводить не собирается. Наверное.

Бессловесное создание заперли в сарае, проверив надежность щеколды, извинения и благодарность в адрес Валерии были произнесены, и все участники разошлись по спальным местам. Только Валерии ложиться спать уже не имело резона. Потому что, если с утра она не застанет Леонида дома, будет лишен резона весь задуманный ею демарш.

Когда спустя час она выехала за ворота садового товарищества, на обочине шоссе, ведущего в город, заметила знакомую фигуру и не могла не остановиться.

Видимо, не только ей не случилось поспать сегодняшним утром. Любовь Матвеевна стояла возле столба с желтым флажком остановки районного автобуса и ждала транспорт.

Она долго отнекивалась, вконец смущенная массой неудобств, доставленных с утра пораньше ее семейством добрейшей Валерии Львовне, но под сердитый Лерин окрик все же послушалась и на переднее сиденье джипа забралась.

Выяснилось, что направляется Любовь Матвеевна на раннюю обедню в храм, что в соседней деревне, но пешком идти долго, ноги уже не те. Вот и пришлось нацелиться на рейсовый автобус, в надежде, что тот придет по расписанию.

– А чего в храме? – спросила для поддержания разговора, крутя руль,