самолета, и о том, что эта картина часто всплывала в его памяти, и хотелось даже поинтересоваться о судьбе этого мальчика. Все потому, что у него не было сомнений в том, что мальчик за взмахом крыла потянется в авиацию. Так и случилось.

* * *

Покидая зону отдыха высокого начальства, Магомед радовался как ребенок счастливому повороту судьбы.

Командир части, подписывая заявление Магомеда на увольнение, чтобы следом поступить в Летный институт испытателей, спросил в недоумении:

– Кем тебе приходится Виноградов?

– Настоящим командиром Советской Армии, – с сарказмом произнес Магомед.

– А если серьезно?

– А если серьезно – человеком, который оставляет после себя хорошие дела.

Командир части больше не задал вопроса, хотя так и не понял, кем приходится русский генерал Виноградов Сергей аварцу майору Толбоеву Магомеду.

Часть III

Байконур

Чем ближе подлетал Магомед к Байконуру, тем больше рокотало в нем волнение. Гул двигателей МиГ-25 убаюкивал, и было чувство дерзкой мощи: истребитель поддавался любой команде. За спиной десять лет летного стажа. Вот-вот в суровой казахской пустыне Кызылкум на округлившимся горизонте Земли зарисуется Байконур, откуда в далеком 1961-м стартовал первый космонавт планеты Юрий Гагарин. Ощущение причастности к программе «Энергия – Буран» придавало чувство гордости и внутреннего удовлетворения: цель близка, и он через, может быть, год взлетит в космос командиром корабля «Буран». Мечта детства и всей жизни. И вот, через несколько минут, он идет на снижение на широкую взлетно-посадочную полосу, специально построенную для «Бурана», длиной 4,5 км и шириной 85 метров. Теперь предстоят интенсивные тренировки по сопровождению Ту-154, имитирующего «Буран».

Дежурный или комендант в гражданской форме, который представился Владимиром, вежливо и с улыбкой встретил Магомеда, потом провел его в гостиницу – простое убранство, кровать, тумбочка.

– Ну, как впечатления? – спросил он. – Как посадка? Понравилась взлетно-посадочная полоса?

– Классно.

– Еще бы, – сказал Владимир, – руководитель проекта Глеб Лозино-Лозинский лично принимал полосу. Проверял качество покрытия он весьма необычным способом: на приборную панель служебной «Волги» ставил стакан с водой. Машина разгонялась до скорости 100 километров в час, и в том месте, где вода проливалась, бетонные плиты фрезеровали до абсолютно ровного состояния. Любая извилина представляет опасность для «Бурана» – у него высокая скорость посадки.

– Мне понравилось, – ответил Магомед, разглаживая шерстяной плед на кровати. – Далековато, правда.

– Ничего не поделаешь. Было бы хорошо, конечно, если бы комиссия в то время поддержала твою родину – Дагестан, как место для космодрома.

– Разве? – удивился Магомед. – Я даже не знал об этом.

– Было, было. А здесь с точки зрения климата этот район для стартов ракет благоприятен – более трехсот солнечных дней в году, осадков почти нет, низкая влажность, короткая зима. Но для людей это ужасно. Летом жара до сорока пяти градусов, зимой сорок градусов мороза. Летом песчаные суховеи, зимой снежные бураны. Грунты засоленные, подземные воды агрессивные…

– А как вы узнали, что я с Дагестана? – спросил Магомед.

– Я присутствовал на беседе вашего командира Волка с генералом Максимовым, начальником Главного управления космических сил, – начал Владимир. – Когда он спросил, на кого из твоей команды можно положиться при сопровождении «Бурана», Волк, не раздумывая ни секунды, ответил: «На Толбоева». Максимов некоторое время молчал, а потом спросил: «Почему так сразу именно Толбоев?». Волк с присущим ему искренностью заявил: «Товарищ генерал армии, Толбоев – один из лучших советских летчиков-испытателей: у него самая высокая результативность перехватов – девять из десяти». – Владимир с неподдельным интересом продолжал смотреть на Магомеда. – У меня особенное отношение к спецам своего дела, Магомед.

– Приятно слышать, – произнес Магомед. – Спасибо за комплимент.

– Знаешь сколько здесь элиты приехало – тысячи: от генералов до секретарей ЦК. С ними запросто можно столкнуться лицом к лицу прямо в столовой. Здесь статус должности не имеет значения – было бы и в жизни так. В монтажно-испытательном корпусе работают две тысячи человек. Хм… Размеры корпуса впечатляют. Двести сорок на сто девяносто метров с высотой сорок семь метров. Имеется также уникальное здание стенда для динамических испытаний ракетоносителя высотой сто метров… Казарма для системы «Энергия – Буран» рассчитана на двадцать тысяч постоянно проживающих и приезжающих в командировки на годы вперед. Для приема самолетов «Антей» с «Бураном» на загривке и посадок «Бурана» построена взлетно-посадочная полоса длиной четыре целых шестьдесят пять сотых километра, шириной восемьдесят четыре метра и толщиной покрытия ноль целых пять десятых метра. Люди добираются из Ленинска до «Центра» космодрома на пригородном поезде, который тут называют мотовозом. Но для поездки нужно иметь пропуск… Вот вам пропуск.

– Для чего все это мне рассказываете?

– Как же! Гласность и перестройка, – с сарказмом добавил Владимир. – Я тут раньше боялся лишний раз высовываться, а теперь хожу с фотоаппаратом. Никаких секретов. Ох. Не случайно случаются случайности. Не знаю радоваться или огорчаться. Вообще, друг, меня приставили к тебе – за тебя отвечаю головой.

Магомед хранил молчание.

– Не догадываешься, почему?

– Хм. Догадываюсь, – сказал Магомед. – Я еще перед вылетом от Шеффера получил подробный инструктаж. – Он улыбнулся.

– Вот и хорошо, – сказал Владимир. – Ваш отряд преследует злой рок, – более серьезным тоном добавил его собеседник. – Так что твоя безопасность стоит на повестке дня неслучайно. – Он отвернулся. – Я входил в состав комиссии по расследованию катастрофы двух летчиков – Кононенко и Букреева. Официальная версия одна. А на самом деле совсем другое.

Магомед насторожился. – Что вы имеете в виду?

– Хм… Сказали: «Человеческий фактор», – с горечью произнес Владимир. – Попробуй, докажи обратное.

– А у вас другое мнение? – спросил Магомед.

Владимир медлил с ответом – от волнения он что-то жевал, сомкнув губы.

– Я тебе верю, Магомед и доверяю, – сказал Владимир, глядя в глаза. – И я не собираюсь молчать и забирать мое знание в могилу. Это было убийство. – Он смолк и, ожидая реакции Магомеда, впился в него глазами. – Это была диверсия.

Магомед на секунду вспомнил жену, детей. Он встряхнул голову и вернулся к Владимиру.

– Что я должен делать, Владимир? – спросил Магомед. Он был старше лет на пять или шесть, он не назвал свое отчество. Простая фамильярность, но важная, когда разговариваешь с незнакомым человеком. Интеллигентная внешность внушает доверие.

– Спать, – коротко произнес Владимир. – Пока отдыхайте. Тренировки с Ту-154-ым, имитирующим «Буран», начнем завтра. До свидания. – Он отвернулся, чтобы выйти из комнаты.

– А вы кем работаете?

– Моя фамилия Волоконский. Работаю в ЦУПе и уже как месяц живу на полигоне. Готовим корабль по системе Минавиапрома. – Он, наконец, ушел, тихо закрыв за собой дверь.

«Да, интересный и общительный мужик», – подумал Магомед, откидываясь на кровать и